"Жюль Ромэн. Парижский эрос ("Люди доброй воли" #4) " - читать интересную книгу авторалюбит одиночества, когда "чувствует жажду". Правда, можно удовольствоваться
обществом трактирщика, когда он умеет интересно разговаривать. Но это бывает редко. Вазэм заметил, что трактирщик обычно человек пузатый и молчаливый, и вид у него всегда такой, словно он жует резинку и глотает слюну, а когда он перестает двигать челюстями, то произносит с овернским акцентом что-нибудь очень дурацкое. Из трех или четырех трактирных заведений, которые он видит, Базэм останавливает свой выбор на том, что украшено гербом табачной монополии. Не с намерением купить папиросы: он все еще курильщик неважный, и по утрам его тошнит от табаку. Но в кафе-табачной к обычным развлечениям бара присоединяется непрерывная смена посетителей. Заведение, куда он входит, довольно уютно. В ширину оно гораздо больше, чем в глубину. Хорошо освещено глядящими на площадь окнами. Во всю ширину лавки тянется буфетная стойка, в левой части занятая табачными изделиями. В данный миг внимание хозяина раздваивается между обоими ее концами. Он отпускает пачку папирос за два су или отвешивает двадцать граммов трубочного табаку, не переставая в то же время поддерживать разговор с двумя возчиками, которые стоят у правого края стойки, оставив свою подводу перед дверями; реплики его таковы: "Ишь ты!", "Вы подумайте!", "Не то чтобы что, но все-таки иные ребята через край хватают". Говор у хозяина и впрямь овернский (или вроде того: у Ваээма об особенностях провинций понятия смутные); но он не пузат и совсем не кажется осовелым. Кроме двух возчиков и сменяющих друг друга покупателей табаку есть еще два клиента; они сидят по обе стороны столика у двери. Люди молодые; на принадлежат к числу тех, о ком Вазэм любит говорить, повторяя обычную шутку Рокэна: "Они отдыхают от одной еды до другой". Одеты не без щегольства. На них довольно широкие картузы блеклых тонов, и хотя нет воротничка на шее, но есть кашне. Вазэм не составил себе особенно точных представлений о молодцах такого рода. Он слышал, будто они "живут на счет женщин" и что с ними лучше не "связываться", оттого что эти ребята "могут и подколоть". Но он плохо понимает, как удается им внушать женщинам такую преданность. Он сам, Вазэм, обладает, несомненно, более привлекательной наружностью, чем эти два франта. (Достаточно ему поглядеться в зеркало слева, чтобы в этом убедиться.) Между тем не находится женщины, которая бы дала ему возможность жить ничего не делая и шляясь по кафе. Как предлагают они себя для начала? А может быть, не от них исходит предложение? Вазэм не жалеет, конечно, что предоставляет другим быть "котами". Избранный им путь в общем гораздо почетнее, даже настолько почетнее, что и сравнивать нельзя. И к тому же между положениями "кота" и "апаша" есть связь для него неясная, но всеми признаваемая, а Вазэм терпеть не может драки, как и неладов с полицией. К подвигам апашей он относится с весьма отдаленным восхищением и подражать им нисколько не желает. Одна только мысль дразнит его: как могут такие ребята, почти его ровесники, иметь над женщинами власть, до которой ему, несомненно, далеко. Его сделали чувствительным в этом отношении недавние неудачи с Ритой. (Вот уже три письма его остались без ответа. Никогда ничего нет для N 211-Г. Он уже не решается входить в почтовую контору.) Но на этих размышлениях он не задерживается. Пьет маленькими глотками |
|
|