"А.Ромашов. Кондратий Рус." - читать интересную книгу автора

работник. Пусть едет.
Татьяна не заревела, не заругалась, подошла к мужу, спросила:
- Али тебе он не сын?
- Готовь брашно, сказано!
Ивашка отодвинул чашку с едой, перекрестился.
- Завтра отправляйся с богом! - сказал ему Кондратий. - Я не держу.
- А жеребца дашь?
- Жеребца Прохор выкормил. Его жеребец, с ним и толкуй!
- Пусть берет, - сказал Прохор. - Жеребец - лошадь, выкормим еще.
Брату отдаю, не чужому.
Ивашка обрадовался, бросился к матери, чуть стол не опрокинул.
- Устю зови! - тормошил он мать. - Не ближний мне путь. Еды, поди,
надо немало!
На другой день провожал сына Кондратий, дошел с ним до ултырских
шутемов и сказал: "Прощай, Ивашка! Мне отвечать за тебя перед богом и
людьми!" Захохотал Ивашка, хлестнул плетью жеребца, и не стало его.
Закрыли Ивашку колючие темные елки...
Вернулся Кондратий домой и сказал своим, чтобы готовились завтра с
утра жать. Девки забегали, ситами застучали, а Татьяна и головы не
повернула от икон, стояла в переднем углу на коленях, как приклеенная.
- Я на кулигу схожу, - сказал Кондратий, доставая из-под лавки
косырь. - Затянуло тропу вязовником, с волокушей не продерешься.
Татьяна молилась.
Прохор точил на камне серпы.
- Рогатину возьми, - сказал он отцу. - Затемняешь.
Кондратий ушел из дому утром, а до кулиги добрался к вечеру - все с
вязовником воевал. Домой пришел за полночь, в избу не пошел, лег спать в
овине, с парнями.
Утром, пока собирались, и ултыряне подоспели. Старый Сюзь прислал
двух баб, Вету и брата ее, Туанка. На четверых - один серп, чарла,
по-ихнему, и три косыря лесорубных. Вету и парня Кондратий оставил, а
бабам сказал, чтобы в ултыр шли - пора страдная, и дома работы найдется. У
старого Сюзя ржи по гари посеяно мало, зато ячменя десятин пять, а то и
больше, да еще овес.
Погода стояла добрая. Кондратий торопил жнецов, поднимал до свету,
сам жал с утра до позднего вечера, не разгибаясь.
- Замаялись мы, тятя! - жаловалась Устя. - Силушки нет!
- Дожди, Устенька, скоро начнутся, - говорил он ей. - Как не успеем!
- Небо-то синющее.
- Ноги, Устенька, сказывают. Болят ноги, непогодь чуют.
Татьяна поставила ултырянку с правой руки и глаз с нее не спускала.
Кондратий тоже глядел на невестку. Как жнет? Низко ли кланяется до спелой
ржи? Торопится старый Сюзь выпихнуть ее из ултыра. Брат-то у ней всем
пособить успеет. Вьюн парень! Только Кондратий распрямился, он уже тут, с
туеском. Юже, говорит, пей, большой отец. Вета не такая. Ленивой не
назовешь, а не увертлива.
Позвали Кондратия к костру, поужинать. Туанко уху сварил.
Ели бойко, жать, видно, не галок считать.
- Не жнешь ты, девка, себя мучаешь! - сказала Татьяна внучке старого
Сюзя. - Горсть-то помене захватывай. И помогай серпу, рожь от себя клони.