"Страсти по императрице" - читать интересную книгу автора (Бенцони Жюльетта)

СТЕФАНИЯ БЕЛЬГИЙСКАЯ, СУПРУГА РУДОЛЬФА

Наступил день 10 мая 1881 года. Этот встававший над Веной день выдался хмурым, облачным, грозил дождем. В этот ранний час во дворце Шенбрунн проснулись только слуги - слуги и охрана. В одной из больших комнат на втором этаже молодая девушка наблюдала за наступлением грустного дня,- вообще-то, он должен стать самым праздничным днем ее жизни. Стоя на полу голыми ногами, белокурые волосы заплетены тщательно, она пряталась в складках огромных бархатных штор, любуясь парком и оставаясь никому не видимой.

Девушка эта была очень молода, всего шестнадцать лет, голубые глаза еще очень спокойны, полны простодушия и восхищения,- несмотря на дождь, ей так нравился великолепный цветущий парк. А дворец тоже замечательный - весь такой позолоченный, столько шикарной мебели, тяжелых Драпировок,- но она не вполне уверена, что ей уже не жаль дорогого сердцу Дворца Лекен и царившей там семейной атмосферы. Однако именно в этом Дворце провела детство ее мать, прежде чем стать королевой Бельгийской; девушку звали Стефания, и ей суждено было именно в этот день выйти замуж за наследника австрийского престола эрцгерцога Рудольфа, одного из самых желанных для невест принца Европы.

До этого самого дня брак представлялся ей прекрасным приключением. Началось оно годом раньше - внезапным появлением гувернантки в учебном классе Лекена, где Стефания делала домашние задания. Ее увели оттуда без всяких объяснений и поручили заботам горничных; те очень быстро сняли с нее простое девичье платье и облачили в наряд, какого она никогда не носила. Причесали как взрослую девушку и впервые дали драгоценности. Потом, одетую так необычно, отвели в салон, где ее уже ждали родители и какой-то высокий молодой человек, с тонкими чертами лица, влекущими глазами, красивыми усами и в белом мундире полковника австрийской армии.

Королева Мария-Генриетта взяла дочь за руку и представила. Стефания, чрезмерно удивленная, взволнованная, не сумела произнести ни слова. Весь мир для нее странным образом переменился.

На следующий день, 5 марта, король Леопольд пригласил ее в свой рабочий кабинет: - К нам приехал эрцгерцог Рудольф - просить твоей руки. Твоя мать и я благосклонно относимся к этому браку и были бы счастливы видеть тебя в будущем императрицей Австрийской и королевой Венгерской. Но, полагаю, только ты сама можешь распоряжаться своей жизнью. Ступай, подумай, а завтра дашь мне ответ.

Стефания, разумеется, не спала всю ночь, но наутро дала ответ, который полностью совпадал с желаниями родителей. Прекрасно воспитанная, не добавила при этом, что известие о замужестве доставило ей нежданную радость и неопытное сердце бьется сильнее при одном упоминании имени Рудольфа. Мать в самом деле воспитала ее в строгих правилах, можно даже сказать - выдрессировала с прицелом на будущее правление. И юная принцесса уже умела скрывать свои потаенные чувства под спокойным, почти бесстрастным выражением лица.

Последующий год пролетел словно в сказке. Пришлось, естественно, учить венгерский язык, приобщиться к правилам и обычаям венского двора; зато Стефания получила много богатых подарков от жениха,- видела она его, может быть, и мало, но он вел себя с ней нежно и ласково. Конечно, уже очень влюбленная, она предпочла бы, чтобы к ней относились как к женщине, а не девочке, с оттенком ласковой снисходительности, но дала себе слово, что заставит его переменить отношение к себе. Разве она не красива? - той белокурой красотой, что, возможно, кажется несколько холодной, но в ней так важны блеск кожи, цвет глаз, сверкание волос. И вот однажды вечером, спустя несколько дней после ее шестнадцатого дня рождения и приезда в Вену, Рудольф прислал под ее окна большой оркестр для исполнения серенады - тогда Стефания решила, что своего до6илась. Только влюбленному жениху придет в голову столь романтическая идея.

Путешествие в Австрию тоже оказалось очаровательным. Приветствия народа наполнили радостью сердце юной бельгийской принцессы. Повсюду флаги, звучат фанфары, раздаются приветствия, всюду дарят цветы… Встречать ее вышла вся Австрия - Рудольф, ожидавший невесту у переправы через Дунай, казался счастливым.

Именно там будущую супругу наследника трона представили тем, кто станет ее приемными родителями,- императору Францу-Иосифу, заметно состарившемуся под тяжестью власти, но по-прежнему импозантному, и императрице Елизавете, знаменитой своей красотой, которая бросала вызов времени.

Рудольф так похож на мать: ее лицо и выразительные глаза, ее поистине императорская величавая осанка. Стефании сразу захотелось понравиться этой женщине, во всем на нее походить, исключая, возможно, неуемное стремление к перемене мест. Она-то, Стефания, намерена никогда не разлучаться с супругом, не бросать свои обязанности монархини, чтобы в одиночку странствовать по свету.

Глядя, как дождь заливает сады Шенбрунна, Стефания думала: приближается долгожданное событие, еще несколько часов - и она замужем…

На мгновение мысли перелетели на ее тетку Шарлотту - когда-то она вот так же ждала в одной из комнат этого дворца желанного часа, когда судьба соединит ее с прекрасным эрцгерцогом… Шарлотта свергнута со своего экзотического трона и живет теперь с навеки помутненным разумом взаперти - в замке Бушо в Бельгии… Стефания сразу отогнала гнетущий образ. В ее жизни ничего подобного не произойдет, она будет счастлива, бесподобно счастлива!…

Из раздумий ее вывел чей-то торжественный голос:

- Ваше Высочество уже встали? Это хорошо, Вашему Высочеству пора готовиться. Но вы рискуете простудиться…В комнату вошла главная фрейлина императорского двора княгиня Шварценберг. Стефания застенчиво улыбнулась ей:

- Вы правы, княгиня, я, кажется, и впрямь озябла.

Спустя несколько часов, в расшитом серебром белом парчовом платье, под прекрасными брюссельскими кружевами и знаменитых украшениях из опалов и бриллиантов, принадлежавших ранее эрцгерцогине Софии, а потом императрице Елизавете, Стефания присоединилась к Рудольфу на хоралах церкви Августинцев, украшенной цветами и сияющей сотнями свечей. С ослепительной улыбкой она протянула руку тому, кто станет ее мужем…

По окончании празднеств согласно установившейся традиции молодожены отправились в Лаксенбург, летний замок южнее Вены. Стефания, вымотанная усталостью и волнениями утомительного дня, показавшегося ей пыткой, надеялась очутиться с мужем в тихом уютном гнездышке. Однако надежды шестнадцатилетней эрцгерцогини не сбылись: Лаксенбург не походил на любовное гнездышко. Никому, видно, и в голову не пришло подготовить его для медового месяца: никакого уюта, одни холодные, враждебные комнаты… Ни единого цветка - атмосфера Лекена, всегда украшенного массой цветов и содержавшегося в типично бельгийской чистоте, так далека!

На пороге ледяного дворца Стефания почувствовала, как горло ее сжали рыдания. Теперь ей понятно, что хотела сказать ее сестра Луиза, давно - и так неудачно! - вышедшая замуж за Филиппа Кобургского, напарника Рудольфа по развлечениям. Прощаясь, сестра обняла ее и прошептала: - Держись, Стефи! Это всего лишь дурное мгновение, его надо пережить!

«Дурное мгновение»? Как можно назвать дурным мгновением первые часы интимной близости молодоженов? Филипп, конечно, грубое животное. Но Рудольф, ее дорогой, любимый Рудольф?…

По правде говоря, в тот вечер он мало походил на любимого Рудольфа. По прибытии в Лаксенбург сразу начал ругаться: отчитал слуг и потребовал подать ужин. Мрачный это был ужин, смертельно уставшие молодожены перебросились всего двумя-тремя словами. Стефания благодаря своему королевскому воспитанию сдерживалась, чтобы не разрыдаться и не показать мужу, до какой степени она разочарована. Ждала нежных слов, ласки, но Рудольф, встав из-за стола, ограничился тем, что сказал ей, правда, с улыбкой:

- Пойду, покурю в бильярдной. Скоро я к вам присоединюсь.

Последовавшая за этим ночь оказалась катастрофой. Привыкший иметь дело со страстными и умелыми любовницами - кстати, он охотно выбирал их из цыганок,- Рудольф нашел маленькую бельгийку очаровательно слишком целомудренной. Ему бы проявить куда больше нежности и терпения в решающий миг, когда девушка становится женщиной. Стефания внушала ему некоторую симпатию, но он не был по-настоящему влюблен и к тому же очень нетерпелив. Брачная ночь для него лишь очередная пустая формальность, и он исполнил свой супружеский долг с кавалерийским наскоком.

Утром замужняя Стефания поняла, что муж, несмотря на ее горячую любовь к нему, не питает к ней никаких нежных чувств,- и ощутила себя бесконечно одинокой. Вспомнила, как сестра Луиза убежала на заре из брачных покоев и спряталась, рыдая в отчаянии, в оранжереях Лекена. Неужели судьбой предопределено, что все принцессы в первые часы после свадьбы переживают одни тяжелые моменты?

Честно говоря, Луиза, кажется, уже привыкла к Филиппу и к венской жизни. Элегантная и расточительная, пользовавшаяся большим успехом у мужчин, она больше не занималась супругом. Именно она посоветовала приударявшему за ней Рудольфу взять в жены младшую сестру:

- Она похожа на меня - она тебе понравится…

Понравиться ему - это, казалось Стефании, ей никогда не удастся…

И правда, не суждено ей было ни понять мужа, ни стать понятной ему. И ретроспективно трудно обвинить в этом Стефанию. Кто вообще мог бы понять Рудольфа? Человек неуравновешенный, не умный, стремившийся к невозможному, склонный к насилию, он страдал навязчивой идеей смерти и инстинктивно ненавидел все, что Стефанию научили уважать: преданность, двор, твердые принципы. Его передовые, даже революционные идеи беспокоили императора так же сильно, как его связи, многочисленные любовницы и явная предрасположенность к некоторым порокам. В нем жило постоянное стремление убивать, выражавшееся в чрезмерной любви к охоте,- убивал все находившееся в пределах досягаемости его ружья. Постоянно, на глазах охваченной ужасом Стефании, он убивал в парке Лаксенбурга птиц, ланей, косуль, охваченный жаждой уничтожения, которая внушала отвращение его юной супруге. Больной человек с экзальтированным воображением не способен был ужиться с юной мирной принцессой, выросшей на принципах доброты. Но этого Стефания не знала. И все же проявляла столько нежности, доброй воли, что из-за нее он на какое-то время умерил свою жестокость. Потом, она так очевидно и так трогательно его любила. Два месяца семейная жизнь протекала без инцидентов и даже в некотором согласии, казавшемся почти полным.

Император послал их в Прагу, где Стефания великолепно справилась со своей ролью супруги наследника, хотя чехи привели ее в некоторое замешательство. Она была полна достоинства, доброты, грациозности и обладала обостренным чувством своего положения. Ничто не отвращало ее, не утомляло, когда речь заходила о ее «ремесле будущей императрицы». По-видимому, оно ей нравилось, и, возможно, именно это отдаляло ее все сильнее от Рудольфа: наследный принц Австро-Венгрии ненавидел свою будущую роль.

Стефании в Праге понравилось. Древний королевский замок Градшин мрачноват, но живописен, страна замечательная, а Рудольф мог недели проводить на охоте в лесах. Когда в начале 1883 года Стефания объявила о своей беременности, все вполне могли предположить, что молодая семейная пара счастлива.

Увы, 2 сентября родилась девочка, ее назвали Елизаветой. Отчаявшаяся Стефания рыдала от стыда, что не смогла произвести свет столь желанного наследника; Рудольф успокоил ее с неожиданной нежностью:

- Девочка - это прелестно. Позже у нас появится и мальчик. Ты ведь знаешь, мама родила двух девочек, прежде чем я появился на свет.

Слезы Стефании мгновенно высохли. Уж если он доволен, она - тем более. Разве она не живет только для него, чтобы он любил ее и гордился ею? Возможно, хрупкое счастье в Праге продлилось бы - Рудольф, имевший там любовниц, тщательно их скрывал. Но почти сразу после рождения маленькой Елизаветы Франц Иосиф вызвал супругов в Вену. Для Стефании это стало концом счастья, началом нравственных страданий. По прошествии нескольких недель она с горечью пожаловалась сестре Луизе:

- Я его не вижу дома - никогда! Он устроился в небольших покоях в другом крыле дворца, куда никто, даже я, не имеет права доступа. Его камердинер Лошек всегда начеку, поверь мне.

Луиза Кобургская молча выслушала горести сестры. Стефания не сообщила ей ничего нового. Вся Вена уже знает - эрцгерцог ведет независимый образ жизни, ничего общего не имеющий с семьей. В удаленные покои дворца Хофбург, столь Ревностно охраняемые Лошеком, толпами ходили красивые женщины - актрисы, певицы, танцовщицы и даже знатные дамы - все женщины Вены без ума от Рудольфа.

- Почему бы тебе не поговорить с ним? - откликнулась наконец Луиза.- Дай ему понять, что чувствуешь себя одинокой.

- Ему со мной скучно, прекрасно знаю. Как и то, что недостаточно ослепительна. Его красивые подружки не стесняются называть меня «фламандской крестьянкой». Ты думаешь, когда я играю свою роль при дворе, не замечаю улыбок, торжествующих взглядов этих женщин… не знаю, что каждую ночь Рудольф уезжает из Хофбурга в фиакре, с кучером по имени Братфиш; и направляется к одной из своих любовниц, если только не едет к Сашеру ужинать с…

- …с моим дорогим супругом и с графом Хойосом,- со смехом закончила Луиза,- эта троица неразлучна. Но, по праву, Стефи, ты не должна так расстраиваться за этого! Ты - его жена, и он тебя ценит Знаю, сам мне сказал. Пусть не очень тебе верен - ерунда! Настанет день, когда он сделается императором, а ты - императрицей. И тогда его поглотят государственные дела, а Братфишу придется подыскивать другую работу. Рудольф дорожит тобой, ты знаешь, и притом…

Фраза получилась неловкой - Стефания зарыдала и уткнулась лицом в подушку канапе.

- Дорожит, знаю… Но я ведь люблю его… так люблю!

Ровный, холодный голос фрейлины - появления ее они не заметили - внезапно положил конец сетованиям эрцгерцогини:

- Его Величество ждет Ваше Высочество по случаю приема венгерской делегации.

Стефания выпрямилась, тщательно осушила покрасневшие от слез глаза, с отчаянием посмотрела на сестру и героически заставила себя улыбнуться.

- Ждет, это верно,- произнесла она со вздохом.- Есть здесь по крайней мере один человек, которому я нужна,- император.

В самом деле, после возвращения в Вену на Стефанию легли многочисленные официальные обязанности. Супруга наследника престола постоянно заменяла вечно где-то блуждающую императрицу, эгоистично отказывавшуюся нести бремя ненавистных обязанностей. Кстати, она не выражала невестке ни малейшей признательности. И Стефания, вооруженная своей вечной улыбкой, кому-то казавшейся глупой, без устали выполняла утомительные придворные обязанности: принимала, открывала, председательствовала, удостаивала своим присутствием балы в посольствах и фольклорные праздники…

За эту непомерную безропотную работу признателен ей был один только Франц Иосиф: восторгался мужеством двадцатилетней принцессы, которая с такой смелостью старалась выполнять труднейшую работу вице-императрицы. Заставить делать это не удавалось ни Сисси, ни Рудольфа, они проявляли тут откровенную нелюбовь. А Стефания, как и сам старый император - покладистый работник власти, и Франц-Иосиф часто сожалел, что она не парень и не его сын.

К несчастью, эта утомительная деятельность подрывала здоровье молодой женщины. Первые роды, очень трудные, повлияли на ее хрупкое здоровье, и врачи опасались, что она не сможет больше иметь детей. Страх перед этим настолько прочно засел в мозгу императора, да и Рудольфа тоже, что для нее сделали некоторое послабление в режиме императорской тюрьмы - Стефания получила возможность время от времени отдыхать.

Стали ее видеть на острове Джерси, в Лакроме, в замке Мирамар, что близ Триеста, но чаще всего - в Аббазии, на Далматинском берегу. Но всегда одну, как и императрицу Елизавету, или в обществе сестры Луизы. Понемногу покинутая принцесса начала привыкать к своим каникулам. В Аббазии она дышала - вдали от мрачных стен Хофбурга. У нее появилась возможность быть почти такой же, как все остальные,- молодой дамой, отдыхающей с маленькой дочерью, а это замечательно… Тем более что жизнь в Вене, особенно пребывание рядом с Рудольфом, становилась все невыносимее - все чаще происходили ужасные сцены.

- Ты боишься умереть? - спрашивал он ее иногда.- Это ведь так просто, Стефания! Смотри: небольшое движение пальцем, легкое нажатие на этот вот кусочек железа - и все кончено…

Под взором жены, полным ужаса, Рудольф, с помутившимися глазами, вертел в руках дежурный револьвер… Уже не в первый раз играл он перед ней этим смертельным оружием. Но она, даже если и боялась его, старалась ничего не показывать, чтобы не будить жестокость в этом странном сердце.

- Ты не должен так говорить,- холодно произносила она.- Принц еще менее простого смертного имеет право распоряжаться своей жизнью. Для него долг превыше всего.

- «Долг»! У тебя только это на уме, Стефи! Ты похожа на моего отца, вы с ним чудная парочка: оба погрязли в респектабельности и соблюдении этикета!

- Когда правишь страной, это намного лучше, чем погрязнуть в пьянстве и разврате! - с презрением отвечала молодая женщина.

В тот день Рудольфом овладел ужасный приступ гнева - жена старалась не обращать внимания. Впрочем, в последнее время эти приступы стали усиливаться, принимать устрашающие формы. Эрцгерцог много пил, не спал ночами, разрабатывая вместе с друзьями-журналистами и кузеном, революционно настроенным эрцгерцогом Яном-Сальватором, планы, представлявшие опасность для государства. Эти планы, навеянные чрезмерным великодушием и либерализмом, заслуживали по меньшей мере уважения за вложенное в них чувство человеческой солидарности. Становясь с каждым днем все беспокойнее и испуганнее, полностью утеряв связь с отцом, отупев от работы и от удовольствий и потому заболевший, Рудольф прожигал жизнь, и каждый прожитый день прививал ему все больший вкус к смерти - понять этого мирная Стефания никак не могла. Да и кто посмеет упрекнуть в этом двадцатилетнюю женщину?

Иногда на мрачном небе семейных отношений случались прояснения, как в тот день 1886 года: в сопровождении Филиппа и Луизы Кобургских семейная пара торжественно открывала новый охотничий домик Майерлинг, в окрестностях Вены. В тот день Рудольф весел, раскован, очарователен, каким так умел быть… К несчастью, просветление оказалось недолгим - семья снова стала погружаться в ад; Стефания все чаще старалась из него вырваться, отправляясь в Аббазию. Скандал следовал за скандалом, один яростнее другого, и во время них Рудольф терроризировал принцессу, грозил убить сначала ее, а потом и себя.

Ситуация стала еще хуже в конце 1887 года, когда германская кузина Рудольфа, графиня-интриганка Лариш-Валлерзее, представила принцу шестнадцатилетнюю девушку из семьи, принадлежавшей к мелкопоместному дворянству и породнившейся с богатыми восточными буржуа. Звали ее Мария Ветсера - брюнетка, с огромными голубыми глазами, а Рудольф всегда питал слабость к брюнеткам. Очаровательная, юная и явно влюблена в принца… Не прошло и года, как Мария стала постоянной гостьей апартаментов в Хофбурге, куда Стефания так и не смогла попасть. К ней Рудольф воспылал страстью, но этот каприз не отлучил его, однако, от других любовниц. Среди них - актриса Митци Каспар, с ней он часто проводил ночи.

Жизнь Стефании превратилась в пытку. Мария, светясь от гордости, бесстыдно выставляла напоказ свою победу и нагло бросала вызов эрцгерцогине, когда та встречалась с ней в Опере. В этом ее поддерживала мамаша, женщина крайне честолюбивая и уже видевшая дочку императрицей, несмотря на более чем скромное происхождение, не дававшее ей права даже присутствовать на придворных балах. Но ведь ходили слухи, что Рудольф, отчаявшись иметь наследника мужского пола, попросил Папу Римского расторгнуть его брак.

Год 1888-й заканчивался грустно. После Дня святого Николаса Стефания уехала на несколько дней в Аббазию, надеясь обрести там ускользавшее душевное спокойствие. Однако ей пришлось вернуться в Вену в первых числах января - императрицы опять не было там, ее надо было заменить. Увидев Рудольфа, она пришла в ужас: еще более возбужден и более раздражителен, чем обычно, взгляд как у затравленного зверя… Казалось, им двигала какая-то внутренняя сила, контролировать которую он уже не в состоянии. Все ночи он проводил вне стен дворца.

Двадцать шестого января он заявил жене, что на следующий день намерен ехать на охоту в Майерлинг. Не спрашивая зачем, Стефания попыталась его отговорить: он так бледен, возбужден - явно болен…

- Вот именно! - возразил Рудольф. - Мне так нужен чистый воздух…

Но эти слова не успокоили ее смутную тревогу.

- Очень хотела, чтобы он отказался от этой охоты! - поделилась она с сестрой. - Не знаю почему, но мне страшно…

Эрцгерцогиня и впрямь была очень взволнована и возбуждена: двор полон ужасных слухов. Говорят, Рудольф вызвал сильное недовольство императора - недопустимо сдружился с венгерскими бунтарями… Поговаривают даже о некоем заговоре против императора, а еще - что Рудольф постоянно твердит о смерти…

- Коли ты так боишься,- посоветовала Луиза,- поезжай вместе с ним в Майерлинг…

- Я предложила ему, но он не хочет. Говорит - я слишком глупа и боюсь его огнестрельного оружия.

- Хватит, не стоит так себя изводить! Ты делаешь из мухи слона. Кстати, чего ты опасаешься? Филипп и Хойос тоже собираются поехать на охоту в Майерлинг, они за ним приглядят…

Стефания встала, вытерла слезы, подошла к зеркалу и поправила вуаль.

- Может быть, ты и права. А теперь надо пойти переодеться к балу у князя Реусса - мне снова предстоит заменить императрицу.

- Я тоже там буду! - подхватила Луиза. - Но перед одеванием постарайся немного отдохнуть - ты не очень хорошо выглядишь.

На том вечере у немецкого посла князя Реусса эрцгерцогине Стефании предстояло жестокое, незабываемое испытание. В тот вечер вся Вена спешила в просторные салоны посольства; даже такие не столь знатные господа, как Ветсера, старались проникнуть хотя бы во двор. Рудольф по такому случаю облачился в мундир немецкого уланского полковника, а Стефания - в придворное платье, ведь она вместо императрицы.

И вот, обходя под руку с послом салон, эрцгерцогиня увидела случайно некую юную темноволосую особу, буквально с головы до ног увешанную драгоценностями. Отнюдь не признак хорошего вкуса, и явно свидетельствует о восточном происхождении. Девица эта глядела на нее с явным бесстыдством… Очень хорошо зная эти голубые глаза, супруга Рудольфа почувствовала - что-то сдавило ей грудь…

Но она сохранила внешнее спокойствие и проследовала дальше, раздавая приветствия, улыбки и любезные слова. Дамы приклоняли перед ней колени, кавалеры ей кланялись; когда она приблизилась к Марии Ветсере, горделивая дева отказалась поклониться. Пальцы эрцгерцогини сжали обшлаг рукава посла… Следует ли ей вынести публичное оскорбление от этой девчонки?

На какое-то время убийственные взгляды двух пар голубых глаз встретились. Среди присутствовавших уже поднимался возмущенный шепот. Стоявшая рядом с дочерью баронесса Ветсера пришла в ужас и принудила дочь поклониться, прекрасно представляя гнев императора и уже чувствуя ветер ссылки… В конце концов Мария присела в поклоне, но эрцгерцогиня уже прошла мимо.

Рудольф из осторожности предпочел держаться подальше от этой сцены, и за весь вечер супруги не перекинулись ни словом. Когда они покинули посольство, Стефания направилась прямо в Хофбург, а Рудольф поехал провести ночь с Митци Каспар,- кстати, ей, как она призналась позже, он предложил умереть вместе с ним.

Никогда больше Стефании не суждено было увидеть Рудольфа живым…

Никто и ничего не знает о сцене, очень долгой и, безусловно, бурной, которая на другой день имела место между эрцгерцогом и императором, но трагедия Майерлинга слишком хорошо известна, чтобы напоминать о ней. Известно, как именно закончил свою жизнь эрцгерцог Рудольф вместе с Марией Ветсерой, но сегодня все считают, что это драма скорее политического, чем сентиментального порядка. Мария Ветсера присоединилась на небе к известным любящим женщинам только потому, что единственная согласилась сопровождать Рудольфа в неизведанный загробный мир, куда он боялся отправляться в одиночестве. Для окаменевшей от боли Стефании эпилогом Майерлинга стало врученное чуть позже письмо, которое муж написал ей, перед тем как покончить с собой: «Дорогая Стефания, ты освободилась от моего мрачного присутствия рядом; будь счастлива в своем предназначении. Будь ласкова с бедной малышкой, она - единственное, что от меня осталось. Передай мой прощальный привет всем знакомым, в частности Бомбеллесу, Спиндлеру, Натуру, Ново, Жизель, Леопольду и т. д. Я спокойно принимаю смерть как единственный способ спасения моей репутации. Обнимаю тебя от всего сердца - любящий тебя Рудольф».

Стефания разом потеряла любовь своей молодости и все шансы когда-нибудь стать императрицей. Безмерно подавленная, она хотела вернуться в Бельгию, но против этого выступил император. Была принцессой Австрийской - принцессой Австрийской и останется!

Четыре следующих месяца после трагедии молодая вдова провела в Мирамаре - замке безумной императрицы,- замке, который, казалось, приносил одни несчастья. Жила она там со своей матерью, дочерью и двумя сестрами - Луизой и Клементиной. Затем переселилась в Аббазию, и постепенно о ней стали забывать.

Но именно там спустя несколько лет к ней пришла новая любовь - в лице привлекательного камергера венгерского происхождения графа Эльмера Лоньея де Наги-Лонья и Вазарш-Намени. Стефания вышла за него замуж 22 марта 1900 года, полностью порвав с отцом, королем Леопольдом II, тот до конца жизни не мог простить ей этот брак, в его понятии мезальянс.

Франц Иосиф оказался более понимающим и присвоил графу Лоньею княжеский титул. Умиротворенная Стефания познала наконец спокойную жизнь и прожила так до 25 августа 1945 года - того дня, когда навсегда покинула этот мир.