"Владислав Романов. Мне больно, и я люблю " - читать интересную книгу автора

- Вот зараза, а? - смеялся Мотя, рассказывая Феде Долгих про эти
встречи. Федя вздыхал и хмурился. Добиться от него совета Мотя и не
рассчитывал, достаточно и сочувствия, ведь он Сивкова терпеть не мог и от
души возмущался, что тот явно не без корысти Анфису преследует, но Левушкин
прямо-таки онемел, когда Федя, в очередной раз выслушав его, вдруг
заговорил.
- Ну и сволочь же ты порядочная! - Федя, побагровев, даже рубанул
ладонью воздух. - Таисья Федотовна к тебе с такими жизненными вопросами, а
ты в этот момент о чём думаешь?!
- О чём?! - удивился Мотя.
Федя уже заправил свою постель и не хотел продолжать разговор, однако,
взглянув на оторопевшего Мотю, всё же высказался.
- Слепой ты, что ли, Мотя? - с чувством заговорил Федя. - Неужели не
видишь, что Таисья Федотовна имеет к тебе глубокое расположение, завоевать
которое - счастье для любого из нас. Анфиса Семеновна, спору нет, хороша.
Таисья Федотовна же обладает еще красотой революционной души и достигает в
отдельных моментах вершин революционного идеала. Счастье, выпавшее тебе,
Мотя, так велико, что ты и не подозреваешь...
Конечно, Таську нельзя было назвать дурнушкой, наоборот, она выглядела
завлекательно и, может, поосанистей Анфисы, особенно когда надевала голубое
платье с бантом и косыночку. Крупное, с большими глазами лицо, короткая
прическа, энергичная, волевая походка невольно обращали на себя внимание. На
митингах говорила Морковина страстно, громко, и Федя Долгих слушал её всегда
завороженно, а под конец речи, когда Тася переходила к призывам и лозунгам,
начинал сопеть. Левушкин это заметил, и один раз он даже спросил Федю:
- Федь, ты случайно не втрескался в неё, а?..
Федя вспыхнул и ничего не ответил. Он вообще долго потом не
разговаривал с Мотей. Не мог простить ему столь грубого вопроса. А через
неделю признался:
- Если когда-нибудь меня полюбит такая девушка, как Таисья Федотовна,
я, наверное, буду самым счастливым человеком на земле...
Сказать-то Федя сказал, но тут же взял с Моти слово, что тот никогда не
проговорится об этом Таисии Федотовне. А. Марковина Федю-то и не замечала,
привязалась к Моте, и всё. И чуть что: "Матвей Петрович, как насчет премьеры
в ТРАМе? Я там выступать буду, вам надо послушать!" Федя зеленел от зависти,
а Мотя скрипел зубами от злости, ибо как он мог разрушить подлые планы
Сивкова, если ему приходилось буквально на части разрываться, он то и дело
бегал то в клуб Дзержинского, то на лекции Морковиной. На счастье Моти
Таисья уехала в командировку в отдаленный район, и с той поры прошел ровно
двадцать один день. За это время Мотя трижды успел переговорить с Анфисой и
один раз сходить с ней в кино на "Златые горы". В кино они ходили вечером, и
Левушкин, ненароком коснувшись в темноте Анфисиной руки, с великой радостью
обнаружил, что не лишен ответной симпатии, так как Анфиса руку отдернула не
сразу. Но, когда фильм закончился, Анфиса ехидно спросила: "А где же Таисья
Федотовна?" После чего Мотя онемел, а Анфиса победоносно удалилась, дав
понять, что не простит ему Таисьи никогда.
И теперь, когда его не пригласили, нечего уже было и думать об Анфисе.
Да вообще, после всего, что случилось, остается только одно: проситься
обратно на завод. Там хоть над ним не будут смеяться, постепенно забудут о
его неудачной службе, и он сможет отдать всё оставшиеся после таких