"Владислав Романов. Дождь" - читать интересную книгу автора

Афанасий Титыч работал. На трубе дул. Дул и дул. Мы его выгнали за пьянку,
он никуда устраиваться не хочет. Я спрашиваю: чо робишь? Он грит: играю на
альтушке, "жмуриков" провожаем. В день по десятке, да еще напоят и накормят!
Сыт, пьян и нос в табаке! Работы два часа и уважение. А помирают каждый
день. И всем надо с музыкой... Эт-о хорошая специальность!.. - Петр Иваныч
помолчал, потом оглянулся на дверь и, подавшись к Дождю, прошептал: - Я вить
сам в детстве стихи писал! И ничего! И летать очень хотелось. Мы с пацанами
даже крылья сделали и с сараюхи сиганули. Ну, отец выдрал, само собой.
Только Снегирь ногу вывихнул, а так была у меня охота до всякого такого.
Была, да прошла... - Петр Иваныч потускнел, сник, долго молчал, потом
добавил: - Я очень завидовал, кто на гармонике играть умеет! И так сердце
жгло, так играть хотелось, да отец не купил, а поиграть не давали. У
Костромеева была гармоника. Сам не играл, но и играть никому не давал. Не
для того, грит, куплена, для фасону стоит!..
Тайный свет вдруг вспыхнул в угасшей душе Петра Иваныча, и слабый отблеск
засветился в глазах. Дождь невольно почувствовал к нему симпатию.
- Еще ведь не поздно, - проговорил Дождь. - Душа отогреется и сама
запоет, главное, чтоб желание не остыло... Так бывает поначалу: живешь
раздельно со всем миром, и звуки раздельно - скрип дверей, шорох песка, шум
волн, свист ветра. И вдруг все связывается в мелодию, ты слышишь музыку дня,
и гул подземного оркестра уносит тебя к вечности... Так и у любви своя
мелодия, как она возникает, никто не знает, но вдруг она прорезалась и
понесла, как вихрь, тебя за собой, и вот уж такие бури и ураганы ревут у
тебя за спиной, и в этом громе и грохоте нежная мелодия фагота и небесный
голос флейты, они переплетаются, и их уже нельзя разлучить, их уже никто не
может разлучить, они вдвоем на всю жизнь, на все времена. Разве это не
бессмертие? Это они там, - Дождь поднялся и ткнул пальцем в небо, -
воображают, что бессмертны и что более никто не обладает этим правом! Так
вот, бессмертие не великая длина лет, прожитых в созерцании или деяниях
небесных, бессмертие еще и в любви, и энергия, возникающая при этом,
обладает столь безумной силой, что в состоянии как убить, так и исцелить.
Меня она возродила, я человек, и я могу летать! - он снова как стоял, так и
взмыл в окно, оставив за собой длинный светящийся след...
Петр Иваныч не упал. Он как сидел, так и остался сидеть на стуле. Он
вспомнил, что незнакомец и вчера улетел точно так же.
- Ушел в астрал, - прошептал Петр Иваныч, повторив любимое выражение
своего бухгалтера-ревизора Боборыкиной. Она слыла лихой женщиной и умела
осаживать грубиянов.
Было тихо, ни ветерка, и Неверующий обратил внимание на то, как
подрагивают ветки яблонь. Он вдруг подумал о том, что никогда не влюблялся.
С женой его познакомила сестра Клавдия. Екатерина Ивановна только что
окончила училище и уже работала стоматологом. Клавдия, узнав, что Катерина
Ивановна не замужем, развила такую бешеную деятельность, что Петр Иваныч
послушно сделал врачихе предложение, и та его почему-то приняла. У Клавдии
был дар свахи. Она женила всех, кто на ком хотел, и брала 50 рублей по
старым ценам, то есть по-нынешнему всего пятерку. Катерина Ивановна была
женщина нехрупкая, и Петра Иваныча первое время частенько принимали за ее
сына. Так они вышли на фотографии, да, собственно, так оно и было на самом
деле. Неверующий жену даже побаивался. Когда они еще только познакомились,
Петр Иванович так и сказал Клавдии: "Уж очень она большая и высокая!"