"Сергей Романов. Парламент " - читать интересную книгу автора

заставляла его кланяться образам, просить прощения и молиться, дабы Бог
заметил его покорность и отпустил все грехи. Но в те давние времена у
крещеного Вовки Неаронова никаких грехов не было. Разве что замученная
подзаборная и никому не нужная кошка, которой он перебил лапу выстрелом из
рогатки. А теперь, как думал Вован, грехов накопилось столько, что даже все
святые, собравшись вместе, не смогли бы их отпустить. Впрочем, он и не
требовал прощения. Он рассматривал икону лишь с одним желанием: не прогадать
бы при продаже?
После того как милиция все чаще и чаще стала интересоваться его
персоной и похождениями, хранить икону в квартире он не решался. Мало ли что
этим ментам взбредет в голову, и они решат в его отсутствие полазить по
шкафам, полкам и поинтересоваться, как он живет, чем дышит, занимается? И
попадись им на глаза икона, не только Пантов, а даже сам Господь Бог не смог
бы оградить его от камеры предварительного заключения. Рабочий же сейф в
здании думы, куда без особого депутатского разрешения не мог проникнуть ни
один оперативник, был самым надежным местом для хранения такой ценности.
Но ценности, будь то икона или массивный золотой перстень с несколькими
бриллиантами, по мнению и убеждениям Вована, для того и существовали, чтобы
их можно в случае надобности продать и получить деньги. А надобность в
деньгах у Неаронова была всегда. Поэтому при первом подвернувшемся случае,
когда шеф будет в хорошем расположении духа, он покажет ему икону и
потребует за неё не меньше двух тысяч долларов. То, что икона имеет не малую
денежную ценность, Вован догадывался. Но какую именно, сказать не мог. Не
поедет же он с ней в Третьяковку, чтобы узнать истинную цену? Даже в
областном музее художественной живописи и там показывать икону было опасно.
Других же, понимающих толк в иконописи оценщиков и специалистов, помимо
своего шефа Пантова, Неаронов не знал. А потому, если при определенном
везении у него в кармане окажутся две тысячи баксов, и удастся освободится
от поднадоевшей Божией Матери, он будет считать несказанным везением.
Когда благоухающий французским парфюмом народный избранник Пантов
прошел к себе в кабинет, Вован в момент определил, что лучшего времени ему
не найти. Патрон собирался в Париж со своей новой пассией, был счастлив и,
проходя через приемную в кабинет, даже успел отпустить в адрес Бобана
какую-то шуточку.
Вован тут же достал икону из сейфа, положил её в дипломат и направился
в служебные апартаменты шефа.
Ну что, решил меня пивком побаловать перед отъездом?
- Могу и пивком. А могу и кое - чем другим.
- Уж не компромат ли какой собрал? - бросив взгляд на чемоданчик в
руках своего помощника, спросил Пантов.
- Ну что вы, Михаил Петрович, какой может быть компромат! Вы как
ребенок в самом деле, который год вместе работаем, а вы то ли мне не
доверяете, то ли шутите так плоско.
Пантов, широко улыбнулся, потер ладони:
- Ну тогда давай, показывай, что там у тебя?
Неаронов бережно положил дипломат на широкий рабочий стол шефа, открыл
крышку и, не вынимая иконы, обратился к Пантову:
- Гляньте-ка сюда, Михаил Петрович.
Икону Божией Матери можно было бы увидеть и сидя. Но Пантов,
облокотившись ладонями на стол, стал медленно приподниматься. Неаронов тут