"Екатерина Вторая. Мемуары " - читать интересную книгу автора

участие в перевороте и сопровождал Елисавету в ту ночь, когда она вступила
на престол. Она заставила его жениться на племяннице императрицы Екатерины
I, графине Анне Карловне Скавронской[xxiv], которая была воспитана с
императрицей Елисаветой и была к ней очень привязана.
К этой партии примкнул еще граф Александр Румянцев[xxv], отец
фельдмаршала, подписавший в Або мир со шведами, о котором не очень-то
совещались с Бестужевым. Они рассчитывали еще на генерал-прокурора князя
Трубецкого[xxvi], на всю семью Трубецких и, следовательно, на принца
Гессен-Гомбургского[xxvii], женатого на принцессе этого дома[xxviii]. Этот
принц Гессен-Гомбургский, пользовавшийся тогда большим уважением, сам по
себе был ничто, и значение его зависело от многочисленной родни его жены,
коей отец и мать были еще живы; эта последняя имела очень большой вес.
Остальных приближенных императрицы составляли тогда семья Шуваловых, которые
колебались на каждом шагу, обер-егермейстер Разумовский[xxix], который в то
время был признанным фаворитом, и один епископ. Граф Бестужев умел извлекать
из них пользу, но его главной опорой был барон Черкасов[xxx], секретарь
Кабинета императрицы, служивший раньше в Кабинете Петра I. Это был человек
грубый и упрямый, требовавший порядка и справедливости и соблюдения во
всяком деле правил.
Остальные придворные становились то на ту, то на другую сторону, смотря
по своим интересам и повседневным видам. Великий князь, казалось, был рад
приезду моей матери и моему.
Мне шел пятнадцатый год; в течение первых десяти дней он был очень
занят мною; тут же и в течение этого короткого промежутка времени я увидела
и поняла, что он не очень ценит народ, над которым ему суждено было
царствовать, что он держался лютеранства, не любил своих приближенных и был
очень ребячлив. Я молчала и слушала, чем снискала его доверие; помню, он мне
сказал, между прочим, что ему больше всего нравится во мне то, что я его
троюродная сестра, и что в качестве родственника он может говорить со мной
по душе, после чего сказал, что влюблен в одну из фрейлин императрицы,
которая была удалена тогда от двора ввиду несчастья ее матери, некоей
Лопухиной[xxxi], сосланной в Сибирь; что ему хотелось бы на ней жениться, но
что он покоряется необходимости жениться на мне, потому что его тетка того
желает.
Я слушала, краснея, эти родственные разговоры, благодаря его за скорое
доверие, но в глубине души я взирала с изумлением на его неразумие и
недостаток суждения о многих вещах.
На десятый день после моего приезда в Москву как-то в субботу
императрица уехала в Троицкий монастырь. Великий князь остался с нами в
Москве. Мне дали уже троих учителей: одного, Симеона Теодорского, чтобы
наставлять меня в православной вере; другого, Василия Ададурова[xxxii], для
русского языка, и Ланге, балетмейстера, для танцев. Чтобы сделать более
быстрые успехи в русском языке, я вставала ночью с постели и, пока все
спали, заучивала наизусть тетради, которые оставлял мне Ададуров; так как
комната моя была теплая и я вовсе не освоилась с климатом, то я не
обувалась - как вставала с постели, так и училась.
На тринадцатый день я схватила плеврит, от которого чуть не умерла. Он
открылся ознобом, который я почувствовала во вторник после отъезда
императрицы в Троицкий монастырь: в ту минуту, как я оделась, чтобы идти
обедать с матерью к великому князю, я с трудом получила от матери позволение