"Николай Романецкий. Везунчик" - читать интересную книгу автора

словно в рот воды набрала. А между тем у Виталика в кабинете объяснение
разворачивается, да все на повышенных тонах. Слов, правда, не разобрать, но
похоже, фифочка на доктора накатывает... Нет, не беременная она, разве лишь
на первых неделях, у гинеколога не только беременные бывают. Но рожала уже
точно, бедра у нее не девичьи, это уж вы поверьте... Потом разговор стал
тоном ниже, а потом они и вовсе затихли, там двери хорошие, если не орать,
то вообще ничего не услышишь... Так прошло минут пять. Потом Альбиночка
кликнула Виталика по интеркому и вошла в кабинет. Пропадала она там минуты
две-три, а когда вышла, заявила, что Виталик нас принять не сможет, а примет
его заместительница... Нет, Виталик из кабинета не выходил, и фифочка в
парике - тоже. Кто их знает, может, он ее чистить взялся... Нет, нам это
странным не показалось, и мы пошли к Натке Артамонихе...
Когда Кочеткова закончила свой рассказ, я спросил:
- Скажите, а эту женщину... эту фифочку... вы раньше не встречали?
Лукавые глазки вновь полезли к потолку.
- Нет, не встречала.
Больше мне у Любови Кочетковой делать было нечего, и я отчалил к Ларисе
Ерошевич. А то бы, наверное, еще многое пришлось узнать о том, чем гинеколог
отличается от любовника. Спору нет, такая информация иногда бывает
нелишней - к примеру, в теплой мужской компании за хорошим столом после
второго бокала, но в этом деле я обойдусь и без нее.

Глава 7

Лариса Ерошевич оказалась полной противоположностью Любови Кочетковой.
Дебелая дама, у которой отвисало и колыхалось все, что способно отвисать и
колыхаться. Лупоглазенькая, нос картошкой, вокруг носа веснушки натыканы.
Встретив подобную на улице, если и обернешься, то отнюдь не от восхищения.
На уродов тоже оборачиваются... Впрочем, таким уж полным уродом она не была,
просто во мне еще жила память о зеленоватых лукавых глазках, не успел я от
них отойти - слишком коротка оказалась дорога от Ольгина до Лахты.
Поначалу рассказ второй свидетельницы мало чем отличался от уже
услышанного. Разве лишь вместо фифочки в прихожую вошла женщина лет
тридцати, расстроенная, если не сказать - опечаленная. Но парик был, и
сестра Альбина из докторова кабинета выбегала, ненормальная, обзывала
незнакомку, а у той же явно горе какое-то приключилось...
- Стоп! - сказал я. Мне показалось, что слово "ненормальная" прозвучало
вовсе не ругательством. - Почему вы назвали медсестру ненормальной?
Лариса захлопала белесыми ресницами:
- А она ненормальная и есть. Я уверена. Нимфоманка она.
Суперозабоченная... У меня мама-покойница в этих делах разбиралась, научила,
как отличать такую от обычной женщины, давно не встречавшейся с мужчиной.
- И в чем же отличие? - Я сделал все, чтобы в моем голосе прозвучал
неподдельный интерес.
Ответ был краток:
- Вы, извините, не поймете.
- Почему?
- Для этого надо уродиться женщиной.
Поскольку женщиной я и в самом деле не уродился, пришлось
удовлетвориться таким ответом. Правда, после подобных речей, с моей точки