"Ромен Роллан. Николка Персик" - читать интересную книгу автора

сожжена!" Тут подлетает жаворонок, дружочек храбренький, ловит пламя, как
раз в то мгновенье, как оно собиралось взвиться, чтоб на небо вновь
возвратиться, ловит - и быстро, точно, легко и стремительно падает на землю
и клювом зарывает в ледяную полевую борозду солнечное зернышко. То-то поля
разомлеют!..
Я докончил рассказ свой. Теперь Глаша заквакала. При выходе из города,
там, где дорога начинает подниматься в гору, я посадил ее к себе на плечо.
Небо ровное, серое, снег хрустит под деревянными подошвами. Тонкие косточки
деревьев тщедушных вдеты в мягкие, белые рукавчики. Дым синий дальних
домишек струится вверх прямо и медленно. Ничто, кроме голоса внучки, тиши не
тревожит. Мы достигаем вершины холма. У ног моих искрится город родной,
опоясанный лентами Ионны ленивой, Беврона игривого, - зябкий, продрогший, в
снежном уборе; но, хоть и весь он овеян морозною пылью, все же он греет мне
сердце, когда я гляжу на него.
Город отблесков нежных - и плавных уклонов... Вкруг тебя переплелись,
словно гнезда круговые соломинки, линии мягкие вспаханных скатов; удлиненные
волны узорчатых гор рядами вздымаются зыбкими - синея вдали, как море... Это
море не схоже с неверною бездной, что некогда чуть не сгубила Улисса. Ни
бурь, ни течений коварных... Спокойно оно. Лишь порой дуновенье как будто
вздувает грудь голубого холма. С волны на волну, не спеша, переходят дороги
прямые и, как ладьи, за собой оставляют узкий светлеющий след. Дальше, над
гребнем тех вод, Маделэн - Везлэ мачты свои возвышает. А вблизи, над
излучиной Ионны змеиной, Басвильские скалы пробивают кустарник клыками
своими кабаньими. На дне округленной долины мой город небрежно-нарядный
наклоняет над влагой речною сады свои, крыши кривые, ожерелья свои и
лохмотья, гармонию и грязноту удлиненного тела, - город мой, гордо
украшенный башней своей кружевной...
Так я любуюсь той раковиной, из которой я вытянулся, подобно улитке.
Колокола церкви моей наполняют звоном долину; их чистый напев разливается,
как ручей хрустальный, в тонком морозном воздухе. Пока я блаженствую, вдыхая
их музыку, полоса солнца вдруг прорезает серую пелену, скрывавшую небо. И в
тот же миг Глаша бьет в ладоши и восклицает:
- Дед, я слышу! Жаворонок! Жаворонок! Тогда я смеюсь - так меня радует
светлый ее голосок.
Я смеюсь и, целуя ее, говорю: - И мне тоже слышится; да, - жаворонок,
весна.

ОСАДА, или ПАСТУХ, ВОЛК И ОВЕЧКА
"Овца из Шаму;
достаточно трех, чтобы
волка задушить".

Середина февраля
Погреб мой опустошается. Сегодня солдаты, которых герцог Неверский сюда
послал, чтобы нас охранять, вздумали почать мою бочку последнюю. Не будем
время терять - пойдем-ка с ними пить вместе. Если уж прогорать, так весело.
Это не первый и, дай Бог, - не последний раз... Милые люди! Они еще больше
огорчились, чем я, когда узнали, что уровень жидкости понижается. Среди
соседей моих есть господа, которые смотрят на все безнадежно мрачно. Я же
больше не способен сетовать. Я пересыщен. Слишком много шутовских