"Сергей Рокотов. Вышедшие из мрака (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Игорь сделал глоток чаю.
- Скажите, - спросил он. - А вы давно знакомы с Петром Васильевичем?
И снова в глазах Литовченко промелькнула хитрая искорка. Только на
одно мгновение и тут же погасла, как и в прошлый раз. "Да, он, видимо,
понимает, что я тут неспроста", - подумал Игорь. - "А и трудно было бы не
понять, тем более, после моего вторичного визита. Ну и ладно, раскрываться
не стану, но вопросы задавать буду."
- Нет, не очень, Борис Ильич, - спокойно ответил Литовченко. - Но это
ни о чем не говорит. Он приехал на научную конференцию в Петербург, и нас
свели наши общие знакомые. Но мы сразу почувствовали друг к другу такую
взаимную симпатию, как будто были знакомы с детства. А порой бывает
наоборот - человека знаешь с детства, а он совершенно чужой. Эх, если бы вы
знали, какой это прекрасный человек, а какая у него эрудиция... Вы можете
процитировать ему любую стихотворную строчку, и он тут же выпалит вам имя
автора и год написания стихов. Я пытался на чем-либо его поймать, так как
тоже достаточно сведущ в поэзии, знаете - совершенно бесполезно. Нет,
чудесный человек Петр Васильевич, - вдруг с каким-то вызовом, посерьезнев,
проговорил Литовченко. - Какой он прекрасный муж, какой заботливый отец.
Васенька родился у них, когда Пете было уже под пятьдесят, а Аллочке под
сорок. Они мне рассказывали, как они хотели ребенка, и Господь сжалился над
ними. Замечательный мальчишка этот Васенька, просто удивительный, жалко,
что его сейчас здесь нет, вы бы сами убедились...
- А женаты они давно?
- Давно женаты, давно, Борис Ильич, только в их жизни была долгая
разлука, - тяжело вздохнул Литовченко. - Вот сейчас многие вспоминают с
теплом застойные времена, только не те, кто пострадал от них, от этих
времен...
- А что, Петр Васильевич пострадал? - приподнялся на кресле Дьяконов.
- А как же? Он испил ту чашу до дна. Психушки, застенки, страшные
статьи, все было в его многострадальной жизни... Ведь отсидел в последний
раз три года, потом где-то скрывался, прятался... И только лет десять назад
снова появился здесь, в Москве. И Аллочка его ждала, как жены ждали людей с
войны. Теперь с него сняты все обвинения, он заслуженный член общества. Но
память-то осталась, страшные воспоминания не вытравишь, дорогой Борис
Ильич...
- Вот оно как..., - задумался Игорь. - А вы точно знаете, что он
сидел именно за это?
- Точно я знать не могу, разумеется, так как не был раньше знаком с
этой прекрасной семьей. Но то, что сидел, это совершенно точно, такого не
придумаешь. Многие теперь козыряют своим диссидентством и борьбой с
коммунистическим игом, это теперь модно, но Петенька ничем не козыряет.
Просто я и так вижу, что он прошел через многие круги ада, о котором теперь
многие так тоскуют.
При этих словах румянец на какое-то мгновение сошел с лица
Литовченко, глаза его стали злыми, а кулаки крепко сжались. Видно, и он
настрадался от прежнего режима...
- Вы знаете..., - понизил вдруг голос Литовченко. - Я вам вот что ещё
скажу... Теперь это можно, потому что той статьи, по которой сидел Петенька
уже в Уголовном Кодексе нет. Я порой имею подозрения, что он бежал из
лагеря...