"Сергей Рокотов. Мне тебя заказали " - читать интересную книгу автора

какую-нибудь пищу. Его тянуло только к одному, к чему-нибудь такому, что
помогло бы ему хоть на время забыться, хоть как-то затуманить мозги. Так и
теперь он стал искать глазами какое-нибудь питейное заведение. На вокзальной
площади углядел облезлую пивнушку, около которой топтались корявые алкаши с
багровыми мордами. Ноги сами понесли его туда.
Не так-то просто было получить в руки вожделенную плохо вымытую кружку
пенного разбавленного пива. Надо было отстоять приличную очередь, послушать
пустых нелепых разговоров, вдоволь надышаться смрадом и перегаром. И вот...
кружка у него в руках... Потом вторая, третья... Сигарета, ещё одна, ещё...
Так, вроде бы легче... Можно идти...
Алексей взял в руку чемоданчик и пошёл на улицу Красной Армии, где
ждали его родители и сестра Таня. Он телеграфировал им из Душанбе перед
посадкой на поезд. Как же он молил бога, чтобы повторилось то, что произошло
на том же вокзале в августе... Но ничего не произошло, он спокойно сел в
поезд и через двое с лишним суток был на Казанском вокзале в Москве. Перешёл
площадь, сел на электричку, проехал полтора часа, и вот... он здесь...
Он не имел никакого желания видеть ни родителей, ни тем более сестру.
Он не хотел видеть в их глазах жалость, сочувствие, соболезнование. Он с
детства этого терпеть не мог. Особенно страшила его встреча с матерью.
Простая хлебосольная женщина, толстушка и хлопотушка, наверняка с порога
заголосит и бросится ему на шею с причитаниями: "Ой, Леночка, ой, мой внучек
ненаглядный Митенька!!!" Отец, худощавый, высокий, скрестив руки на груди,
молча будет глядеть на Алексея, а сестра постарается не встречаться с ним
взглядом. А на её сына, восьмилетнего Сашку, ему самому тяжело смотреть -
двоюродные братья были очень похожи друг на друга.
Но что оставалось делать? На всей земле двухкомнатная квартирка на
улице Красной Армии неподалёку от Троице-Сергиевой лавры была единственным
местом, где его ждали, где он мог бы отдохнуть, укрыться от наплывающего на
него со всех сторон зловещего кошмара. Все-таки это его родители, все-таки
это в некоторой степени его дом...
От трех выпитых кружек пива кружилась голова, от выкуренных сигарет
было тошно во рту. Зато боль стала как-то послабее, потише, она словно
заглохла на время...
Дождь и ветер усилились, причём как назло холодный ветер дул ему прямо
в лицо... Он быстро промок, и как страшное наваждение мелькнул в памяти
гарнизон под Душанбе, лютая жара, ишаки и верблюды, лениво пасущиеся около
дороги, и бегущий навстречу ему загорелый Митенька, кричащий и машущий
пухленькими ручонками: "Папа пришёл! Папа пришёл!"
Алексей скорчился от невыносимой боли, чемоданчик упал на мокрый
асфальт, пальцы скрючились, судорога пробежала по лицу. "А если бы я не
решил их отправить, они были бы живы", - в тысячный раз буравила воспалённый
мозг одна и та же мысль, и не просто буравила, а словно кто-то злой, с
гнусной улыбкой на здоровенной морде, говорил ему это и ржал в лицо. "Были
бы живы, были бы живы, дурачина ты, идиотина гребаная... А теперь ты
один-одинёшенек, и никому ни на хрен не нужен... Вояка-капитан... Никогда ты
не станешь майором..."
- Чего чемодан швырнул? - проорал кто-то сзади. - Нажрался, что ли? У,
пьянь позорная...
- Пошёл ты... - прорычал Алексей, даже не глядя назад, поднял
чемоданчик и быстро зашагал вверх по склону.