"Сергей Рокотов. Воронцовский упырь" - читать интересную книгу автора

снова наступил голод. Головокружение, рези в желудке, пелена перед
глазами... Что-то надо было делать. Но что? Клянчить деньги у прохожих? Он
не мог, язык бы у него не повернулся, лучше умереть с голоду. Но это легко
сказать. И он на вокзале приметил подходящий широкий карман и залез в него,
зная, что толстый мужик положил туда сдачу с червонца, не менее рублей
семи. Залез он аккуратно, мужик ничего бы и не заметил, но
тетка-доброхотка, шедшая сзади, восстановила справедливость. "Мужчина! -
благим матом заорала она. - К вам в карман лезут! Хватайте его!" От мощного
удара кулаком в лицо Ромка полетел на асфальт, больно ударившись затылком.
"Падло! - гаркнул толстяк. - Падло подзаборное!" И пнул ногой валявшегося
на земле Ромку. Слезы обиды брызнули у того из глаз. "Извините, - крикнул
он отчаянным голосом, боясь, что толстяк убьет его. - Я есть очень хотел!"
Всю жизнь он стыдился этих своих слов, он стыдится их и теперь, в эту
бессонную ночь, когда в железном ящичке, стоящем в стареньком серванте,
лежат на мелкие расходы тридцать тысяч долларов и он без всякого ущерба для
себя может прикурить от стодолларовой бумажки. "Есть хотел - на, жри! -
Толстяк поднял с земли кусок какой-то мерзкой гнили и стал совать его в
лицо Ромке. - Я эти деньги потом и кровью зарабатываю, а этот щенок
шелудивый..." - "Ну, так-то уж не надо, - заступилась даже
тетка-доброхотка. - Проучили, и ладно. Отпустите теперь. Он свое получил,
неповадно будет". - "Щас, да! - ярился толстяк. - Я его накормлю до отвала,
а потом в милицию сведу, вы свидетельницей будете.
Сядет, милый, в колонию, там прыти поубавят. На, жри, жри", - тыкал он
в лицо Ромке зеленую гниль.
Она уже попала Ромке в рот, из глаз его потекли слезы, он извивался на
асфальте как червяк, раздавленный могучей ногой. И вдруг.., толстяк как-то
мгновенно грохнулся навзничь. Ромка обернулся и увидел здоровенного парня
лет двадцати, загорелого до черноты. Его загорелое лицо контрастировало со
светлыми, почти белыми кудрявыми волосами. Светло-голубые глаза светились
задором и весельем от осознания собственной силы. Ромка, валяясь на земле,
и не заметил, как парень двинул мощным, поросшим светлым пушком кулаком в
челюсть толстяка, наклонившегося над ним. "Милиция!" - скулил толстяк.
"Молчи, падло! - пригрозил парень. - Убью, если вякнешь что-нибудь".
Публика быстро стала расходиться. Теткадоброхотка со своими авоськами
исчезла первая. Никто не хотел связываться с почти двухметровым парнягой.
"Вставай, - подал он Ромке руку, и тот встал. - Поедем ко мне.
Отъешься хоть. Лежать!!!" - рявкнул он на толстяка.
Он обнял Ромку своей мощнейшей рукой за шею и повел к электричке.
Сзади их догнал милиционер.
"А ну-ка стой! - крикнул он. Высокий парень обернулся. - А, это опять
ты? - скривился милиционер. - Бузишь? Без этого не можешь? Опять тебя на
пятнадцать суток сажать, что ли, Заславский?" - "Себе дороже, сержант, -
широко улыбался парень. - Сам посуди, этот мордоворот парня насмерть бил, а
он голодный, помочь ему надо. Чему вас учил товарищ Дзержинский, Железный
Феликс, вспомни, сержант?" Сержант попытался вспомнить, морща крохотный
лобик. "Иди, Заславский, - сказал он, так и не вспомнив, чему учил Железный
Феликс. - Тебя сажать - точно себе дороже, ты и за решеткой покоя никому не
даешь". - "Все на борьбу с беспризорностью! - напомнил Заславский. - Вот
чему учил Феликс Эдмундович. Лучше, сержант, посади толстого за истязание
малолетних. - Он понизил голос. - А еще лучше, слупи с него червонец за