"Матвей Ройзман. Вор-невидимка " - читать интересную книгу автора

смычковых инструментов при театре оперы и балета. Скрипичным мастерством
занимаюсь больше сорока лет. Сотни, тысячи поврежденных инструментов прошли
через мои руки, я возвращал их к жизни, и они по сей день защищают славу
русского искусства. Есть и скрипки собственноручно, целиком мною
сработанные. Своей работой негоже хвалиться, но скажу, что некоторые из них
хранятся в Государственной коллекции смычковых инструментов рядом со
скрипками славных итальянских и русских старинных мастеров. Имею премии и на
конкурсах смычковых инструментов, где мои скрипки соревновались с
инструментами Страдивари, Амати, Ивана Батова.
А обращаюсь я к вам вот почему. Я уже стар, и мне хочется из моих
учеников вырастить смену, мастеров, да и самому сработать еще два-три
инструмента. Но условий для этого нет. Дело наше тонкое. А работаем мы - я и
шестнадцать моих учеников - в одной комнате размером двадцать восемь метров,
плюс подсобная каморка. Меньше двух метров на человека! Тесно, душно,
повернуться негде, вся площадь заставлена, завалена инструментами,
материалом. А придут заказчики - совсем беда! Над своей скрипкой работаю,
когда все разойдутся по домам. Ведь работа наша требует закрытости,
секретности, раздумья. Так уж заведено у нас, старых мастеров.
Администрация театра не желает понять этого. Просил-просил большего
помещения - не дают, хотя возможность есть.
А теперь и ночами не стал спать: третьего дни заметил, что кто-то
пытался взломать несгораемый шкаф фирмы Меллер и К°, находящийся в
мастерской. Замечены мною царапины возле замка и явственные следы пальцев.
Достойно удивления, что через несколько часов царапины эти исчезли. А в
шкафу хранятся плоды всей моей жизни: заготовки к инструменту, который
готовлю к конкурсу и который должен быть превыше всех прежде сработанных
мною скрипок. В шкафу - рецепты лаков и грунтов, составленных мною, записи о
разных операциях работы, вносимые мною в книгу в течение сорока лет.
Вы, возможно, усомнитесь в ценности моих трудов, подумаете, мол, блажит
старик. Но я прилагаю к сему справки из Консерватории и театра, в мастерской
которого служу более четверти века.
Прошу, уважаемый товарищ редактор, помочь мне надоумить дирекцию театра
заступиться за нашу скрипку. К сему А. Я. Золотницкий".

- Все ясно, - сказал я, прочитав письмо. - Помочь мастерской, вероятно,
нужно, но меня смущает криминальная, так сказать, часть письма. Старик,
повидимому, и впрямь блажит. Есть царапины, нет царапины... И почему в конце
концов он не сообщает о попытке взлома в Уголовный розыск? При чем здесь
редакция?
Вера Ивановна заговорщически улыбнулась.
- Именно поэтому я и пришла с этим письмом к вам. Во-первых, вы
интересуетесь скрипками - я об этом давно знаю. Во-вторых, вы пишете о
работе милиции и Уголовного розыска. Загадочная попытка кражи может задеть
ваш "сыщицкий азарт". В-третьих, вы общественный участковый уполномоченный
милиции. И наконец, в-четвертых, сам мастер Золотницкий убедительно просил
меня ничего не сообщать в милицию.
- Странно... Вы с ним выясняли все обстоятельства этого дела?
- Нет. Я только приняла письмо. Мастер взял с меня честное слово, что я
не передам его бумагу в Уголовный розыск, поблагодарил и ушел.
- Почему же он не хочет, чтобы вы переслали письмо в Уголовный розыск?