"Матвей Ройзман. Вор-невидимка " - читать интересную книгу автора

и увидел на стеклах следы бушевавшей ночью вьюги. Она разрисовала окно
тонкими снежными узорами. Солнце выплывало на горизонте, окрашивая эти
снежные кружева в алые тона.
Я позвонил Золотницким. Когда я услыхал мягкий голос Любы, светлое
чувство охватило меня. Словно я очутился в июльском сосновом лесу:
чувствовал запах хвои, смолы, грибов и тихий-тихий звон синестеклянных
колокольчиков. А надо мной высоко в безоблачном небе парил охваченный
пожаром солнца разбойный коршун...
Черт знает что! Не хватало мне влюбиться в жену скрипача, которого я
сам и его отец подозревали в преступлении!
Люба сказала, что Андрей Яковлевич ночью не спал и только сейчас,
приняв микстуру, задремал. Она просила меня зайти к четырем часам, когда
будет доктор...
Я отправился к кинорежиссеру Разумову, в студию научных фильмов. Романа
Осиповича еще не было. И я решил дождаться его. В кабинете перелистывал
номер "Огонька" оператор Белкин - молодой человек в коричневом замшевом
комбинезоне, из-под которого выглядывал расстегнутый воротник пестрой
ковбойки. Сперва я подумал, что он опалил себе волосы, брови и ресницы, но,
когда присмотрелся, меня поразил их белесый цвет. Белкин оказался
словоохотливым парнем, рассказал о последних работах Разумова и, между
прочим, пожаловался, что они почти год мучаются с "Кинопортретом"
скрипичного мастера Золотницкого. Я заметил, что именно по поводу этого
фильма и приехал в студию: пишу очерк о старике, хочу посмотреть кинокадры.
Белкин сердито сказал, что фильм еще не смонтирован, а с концовкой и вовсе
плохо. Подойдя к столу, он брал куски пленки, смотрел их на свет. Найдя
нужный кусок, он вставил его в монтажный столик, подозвал меня и стал
протягивать. Я нагнулся к столику и увидел проплывавшие под стеклянным
окошечком увеличенные кадры: скрипичную верхнюю деку, гриф, головку -
словом, все части скрипки. Это была разобранная белая "Родина", вернее, ее
второй вариант. Все детали, а также бруски и дощечки из клена и ели были
сняты с разных точек. Да, но, вероятно, все эти части Андрей Яковлевич
надежно хранит и, насколько я знаю, никому не только не показывал, но и не
говорил о них. Каким же образом удалось Разумову их снять?
Когда я задал этот вопрос Белкину, он ответил, что съемки происходили в
его отсутствие и лучше всего об этом спросить консультанта фильма
Савватеева.
- А сейчас у нас стоп-машина! - продолжал он. - Надо наконец
продемонстрировать на экране скрипку "Родина", а старичок ее расклеил, и
еще, ко всему, у него из мастерской стырили ее дно и рисунки с цифрами, по
которым ее выпиливают!
Оператор доверительно сообщил мне, что это неожиданный удар для
кинорежиссера: Разумов собирается жениться на молодой скрипачке и для нее
заказал Золотницкому инструмент самой высокой марки.
Приехал Разумов. Он набросился на оператора, браня его за то, что не
пересняты два кадра для очередного выпуска киножурнала "Наука и техника".
Белкин вскочил, проговорил: "Сей момент! Будет сделано!" - и убежал.
Роман Осипович - сорокалетний, худощавый, со спадающей на лоб
каштановой прядью волос и прозрачно-серыми глазами - пожал мне руку.
Пробежав глазами мое редакционное удостоверение, он уселся рядом со мной. Я
посочувствовал ему, что затормозилась съемка "Кинопортрета" и работа над