"Михаил Владимирович Родзянко. За кулисами царской власти " - читать интересную книгу автора

молодой императрице, умоляя ее не верить Распутину, защитить детей от его
ужасного влияния, называя его "дьяволом". Нянюшка эта, однако, вскоре была
объявлена ненормальной, нервно больной, и ее отправили для излечения на
Кавказ. Побывав у лечившегося там митрополита Антония, она чистосердечно
призналась ему в своем грехе и обрисовала во всех подробностях преступную
деятельность Распутина в царском дворце, умоляя владыку митрополита спасти
из когтей этого "черта" наследника цесаревича.
Вернувшись в начале 1911 года в Петербург, митрополит Антоний, испросив
всеподданнейший доклад, подробно доложил императору о всем, ему известном.
Государь с неудовольствием возразил ему, что эти дела его, митрополита, не
касаются, так как эти дела его семейные. Митрополит имел твердость ответить:
"Нет, государь, это не семейное дело только, но дело всей России. Наследник
цесаревич не только ваш сын, но наш будущий повелитель и принадлежит всей
России". Когда же царь вновь остановил владыку, сказав, что он не позволит,
чтобы кто-либо касался того, что происходит в его дворце, митрополит,
волнуясь, ответил: "Слушаю, государь, но да позволено будет мне думать, что
русский царь должен жить в хрустальном дворце, доступном взорам его
подданных".
Государь сухо отпустил митрополита, с которым вскоре после этого
сделался нервный удар, от которого он уже не оправился.
Итак, безграмотный, безнравственный, развратный мужик, сектант, человек
порочный, явился как бы в роли всесильного временщика, которого, к
сожалению, часть общества поддерживала и окружила организованным кружком.
Что хорошего могло сулить России такое мрачное явление? Как назвать
психологию тех, кто являлись апологетами (проповедниками "идей") "старца",
как не низкопробным карьеризмом, сервилизмом (прислужничеством) низкой
марки, корыстью и преследованием узких личных выгод. Этим людям не было дела
до величия и ореола верховной власти, основы которой явно ими колебались. Им
не было никакого дела и до России.
26 февраля 1912 г. государь назначил мне явиться в шесть часов вечера.
Утром в этот день я ездил с женой в Казанский собор и служил молебен. Доклад
мой продолжался в кабинете государя около двух часов. Сперва я доложил
текущие дела, коснулся положения артиллерийского ведомства под управлением
в. к. Сергея Михайловича и сомнительной безопасности Кавказа под
сомнительным управлением графа Воронцова-Дашкова, а потом перешел к
главному.
- Ваше величество, - начал я, - доклад мой выйдет далеко за пределы
обыкновенных моих докладов. Если последует на то ваше высочайшее разрешение,
я имею в виду подробно и документально доложить вам о готовящейся разрухе,
чреватой самыми гибельными последствиями...
Государь взглянул на меня с некоторым удивлением.
- Я имею в виду, - продолжал я, - старца Распутина и недопустимое его
присутствие при дворе вашего величества. Всеподданнейше прошу вас, государь,
угодно ли вам выслушать меня до конца или слушать меня не хотите, в таком
случае я говорить не буду.
Опустив голову и не глядя на меня, государь тихо сказал:
- Говорите...
- Ваше величество, присутствие при дворе в интимной его обстановке
человека, столь опороченного, развратного и грязного, представляет из себя
небывалое явление в истории русского царствования. Влияние, которое он