"Карл Роджерс. О становлении личностью " - читать интересную книгу автора

него неосознаваемых мотивов и вырвал из него признание вины. Сейчас я знаю
по собственному опыта, что такая беседа не принесет настоящей пользы ни
родителю, ни ребенку. Этот случай заставил меня прийти к выводу, что я
должен отказаться от любого подхода, который к чему-то принуждает или
подталкивает клиента, причем отказаться не из теоретических соображений, но
потому, что такие подходы эффективны только с виду.
Третий случай произошел несколько лет спустя. Я научился более тонко и
терпеливо интерпретировать клиенту его поведение, стараясь удачно выбрать
для этого время и делать это так мягко, чтобы моя интерпретация была
принята. Я работал с очень интеллигентной матерью, сын которой был маленьким
чудовищем. Причина, очевидно, лежала в ее отвержении мальчика в прошлом, но
на протяжении многих бесед я не мог помочь ей осознать это. Я старался
привлечь ее внимание к этой теме. Я мягко приближал ее к тем
обстоятельствам, о которых она мне сама рассказала, с тем чтобы она увидела
их смысл. Но все было напрасно. Наконец я сдался. Я сказал ей, что, кажется,
мы оба старались, но потерпели неудачу и что нам лучше всего расстаться. Она
согласилась. На этом мы завершили беседу, попрощались, и она пошла к двери.
Затем она обернулась и спросила: "А взрослых вы консультируете?" Когда я
ответил утвердительно, она сказала: "Хорошо, тогда помогите мне". Она
подошла к стулу, с которого только что встала, и начала выплескивать свое
отчаяние по поводу замужества, запутанных отношений с мужем, своего смятения
и неудач. Все это так отличалось от стереотипной "истории болезни", которую
она преподнесла ранее! Тогда и началась настоящая психотерапия, и в конечном
счете она была очень успешной. Этот случай был одним из многих, которые
помогли мне ощутить, а потом и осознать, что именно клиент может знать, что
его беспокоит, в каком направлении надо идти, какие проблемы для него
существенны, какой жизненный опыт находится у него в глубинах сознания. Мне
стало ясно, что до тех пор, пока у меня не будет необходимости
демонстрировать свои ум и знания, в процессе психотерапии лучше опираться на
клиента, когда выбираешь, куда двигаться и что делать.


Психолог или... ?

В это время я начал сомневаться, психолог ли я. Психологи Рочестерского
университета дали мне понять, что то, что я делаю, - это не психология; они
также не были заинтересованы в моем преподавании на отделении психологии. Я
посещал заседания Американской психологической ассоциации и обнаружил, что
доклады там в основном касались процессов научения у крыс и лабораторных
экспериментов, не имеющих никакого отношения к тому, что делал я. Социальные
работники - психиатры, казалось, говорили на моем языке, поэтому я стал
проявлять интерес к профессии социального работника, работая в местных и
даже в общенациональных отделениях. Только тогда, когда была образована
Американская ассоциация по прикладной психологии, я стал действительно
активно работать в качестве психолога.
Я начал читать лекции в университете на отделении социологии о том, как
понимать трудных детей и обращаться с ними. Вскоре отделение образования
также признало, что эти курсы относятся к психологии образования. (Перед тем
как я уехал из Рочестера, отделение психологии также испросило разрешения
занести их в программу, таким образом, я был признан психологом.) Только