"Виктор Робсман. Царство тьмы (Рассказы и очерки бывшего корреспондента "Известий") [H]" - читать интересную книгу автора

I

Все незаметно преобразилось. Еще недавно деревья дрожали раздетые и
нигде не было видно черной земли. Люди прятались во всякую тряпку, надевали
на себя все, что есть, и по этой странной одежде нельзя было отличить мужика
от бабы, старых от молодых. Все в равной мере страдали от морозов и трудно
сказать, в чем больше терпели люди нужду: в дровах или в хлебе. А теперь -
вся земля открылась вдруг, голые ветки зашевелились и отовсюду побежала
живая вода. Между избами, и дальше к колодцу уже протоптали веселые дорожки,
но их скоро размывало дождем, и девки ходили по слякоти босыми. На проезжих
дорогах еще стояла распутица, но в колхозах уже спешно составляли списки
полевых бригад, разлучая мужиков с бабами, матерей с грудными детьми, и
гнали их в поле перевыполнять нормы. Уже из города приезжали бригады
бездельников на охоту за людьми, которые всегда в чгм-нибудь виноваты перед
советской властью. Село пустеет, и только тяжело больные и старики, у
которых дни сочтены, кряхтят и стонут в заброшенных избах. Многие больные
просятся в {27} поле, чтобы заработать трудодень и быть равноправными
едоками в своем колхозе.
В такое время отправился я с агрономом земотдела в Смелу, богатую когда
то сахарной свеклой. По дороге мы часто встречали сахарные заводы с
торчащими вытяжными трубами, давно бездействующими без свеклы. Другие, слабо
дымились, указывая на угасающую в них жизнь. Все теперь заняты были здесь
севом свеклы, и уже многие пострадали из-за нее напрасно.
Утро было влажное и мы зябли. Агроном бережно и не торопясь скручивал
на холоде папиросу, внимательно заправлял ее в мундштук и, подбирая с кожуха
крошки, вкусно затягивался дымом. Не поднимая глаз, он сказал ни к кому не
обращаясь:
- Почему он везет нас по этой дороге? В такую распутицу и на грунтовой
дороге легко потонуть, а здесь тем более...
Повозившись с папиросой, он заговорил снова:
- Не езда, а мучение. Так, пожалуй, и к вечеру не доедем до села.
Сколько ни едем, а всг ещг кроме хвоста кобылы ничего не видно...
Слабая лошадь, вся в болячках, с трудом вытаскивала нас всех из густой
грязи, и часто подолгу останавливалась передохнуть.
- Она у тебя спит, - дразнил агроном возницу.
- Не кормленная, - отвечал тот, не поворачивая лица.
Лошадь тяжело дышала и слышно было, как что-то ворочалось у нее в
груди. Поношенная {28} сбруя с поблекшими украшениями сползла на брюхо, бока
безобразно выдавались из худого тела, шея вытянулась и все ребра были видны.
- Что же нам делать! - продолжал агроном не унимаясь. - Ждать здесь
засухи, или самим впрягаться в телегу? Где ты подобрал такую калеку?
- Она не кормленная, - повторил мужик, и для виду стал пугать лошадь
кнутом. Лошадь напряглась, вытащила нас из лужи, и опять стала.
Тогда мужик рассерчал - он рванул вожжи и заиграл кнутом. Удары кнута
ложились рубцами на больном теле и животное нервно вздрагивало.
- Ты ег не кнутом, а лаской... - посоветовал агроном, добрея при виде
страданий животного.
Но возницей уже овладел азарт, и страстно прикрикивая и присвистывая,
он хлестал кобылу по тем местам, где было ей всего больнее. Она рвалась из