"Могила Таме-Тунга" - читать интересную книгу автора (Нефедьев Константин, Болотников Н. Я.)

Глава 6 Лицом к лицу с дикой природой

Тропическая гроза — страшное зрелище. Она обрушивает с неба огромные массы воды, которые уничтожают все, что можно смять, разрушить, разнести в щепки. Крохотные ручейки и речки вспухают, превращаются в стремительные потоки, со склонов гор низвергаются водопады, несущие гибель человеческим жилищам, звериным берлогам, птичьим гнездам и растениям, не имеющим достаточно крепких корней.

Но еще более грандиозное происходит в воздухе. Километровые толщи грозовых туч, сталкиваясь, смешиваясь, порождают невиданной силы электрические разряды.

Четырехмоторный самолет Трансбразильской авиакомпании, следовавший из Рио-де-Жанейро в Манаус, был настигнут грозой. Воздушный лайнер делал отчаянные попытки выбраться из грозовых облаков. По неизвестным причинам остановился левый мотор, пришлось выключить правый. Самолет терял высоту. Ураганный ветер валил его на крыло, прижимал к земле. Обезумевшие от страха пассажиры сбились в узких проходах между кабинами…

Как только ураган промчался, шесть разведывательных самолетов авиационной компании вылетели на поиски пропавшего лайнера. Под крыльями самолетов расстилался океан зелени, взбаламученный невиданной силы грозой. Мутные потоки сбегали с возвышенностей, унося поваленные деревья, обезумевших зверей, все, что попадалось на их пути…

Поиски продолжались несколько дней и результатов не дали. Печать и радио сообщили, что в катастрофе погибло одиннадцать пассажиров. В списке погибших значилось имя советского гражданина Сергея Грачева.

Сергей направлялся в Манаус, чтобы попасть на последнее советское судно, из-за аварии машины задержавшееся в бразильском порту после разрыва дипломатических отношений между СССР и Бразилией.

Река прорезала горы ущельем. Большая вода накануне сошла в долины, и река снова втиснулась в свое жесткое русло.

Словно изваяние из черного мрамора, застыл на выступе скалы огромный гриф. Вчера сильная гроза и какой-то странный грохочущий предмет, вывалившийся из грозных туч, заставили грифа покинуть гнездо и укрыться в расщелине. Сейчас же, с первыми лучами солнца, гриф поднялся наверх осмотреть свои владения.

Длинный блестящий предмет, так напугавший царственную птицу, валялся на дне ущелья без движения, преграждая путь воде. Ничего интересного… Но что это? На противоположном берегу, зацепившись за кусты лианы, висело человеческое тело.

Голова была запрокинута, глаза закрыты, руки почти касались поверхности воды.

Добыча!

Но гриф не торопится. Он озирается — нет ли соперника. Своим острым глазом он замечает в небе крохотную точку. Вот она приближается, все увеличиваясь в размерах. Соперник! Теперь медлить нельзя, иначе придется делить добычу с другим. Хищник переступает на месте мохнатыми лапами, расправляет огромные крылья. Сейчас он камнем ринется вниз.

Но что это? Положение человека изменилось. Глаза открылись, руки ухватились за ветки. Человек приподнялся, сел на камень. Гриф видит, как он оглядывается вокруг, ощупывает грудь, ноги…

Если бы птица могла еще читать мысли, она узнала бы, с каким трудом человек осознавал, что остался живым. В его памяти вспыхивали обрывки жуткой картины: крылья самолета, охваченные пламенем, открытый боковой люк, откуда с воем рвется осатаневший ветер, и обезумевшие люди, бросающиеся в зияющую пустоту.

Земля приближалась с ужасающей быстротой. Жоану стало страшно. В самолете остался лишь он и еще какой-то юноша. Через две-три минуты воздушный лайнер врежется в землю. Неизвестный юноша с силой рванул дверку шкапа, находившегося возле люка, и выволок оттуда два грузовых парашюта. На таких парашютах, вспомнил Жоан, летчики сбрасывали какие-то тюки над промежуточными авиапортами.

Юноша сунул один парашют Жоану, крикнул:

— Прилаживай покрепче и прыгай!

Раздумывать было некогда. Жоан обмотал стропы под мышками и, придерживаясь за них руками, прыгнул. За ним прыгнул юноша.

Совсем уже возле земли стропы у Жоана распустились, и парашют отнесло в сторону, а Жоан упал в бурный поток.

Он попытался взобраться по отвесному берегу, но тщетно. Здесь могли лазить только обезьяны. Тогда Жоан бросился в воду и, проплыв несколько сот ярдов по течению, снова выбрался на прибрежные камни. Стены каньона в этом месте, хотя и были так же круты, но имели множество выступов.

Цепляясь за корни и стебли, Жоан медленно продвигался вдоль каньона в надежде выбраться из этой ловушки. Из-под ног осыпались мелкие камни. Далеко внизу ворчал ручей. Путь преградили вывороченные корни упавшего дерева.

Взобравшись на ствол дерева, Жоан присел отдохнуть. У него нет ни провизии, ни оружия, ни компаса. Что делать, куда идти? Искать место падения самолета, может, там кто-нибудь остался в живых? Но где искать?

Сидеть без дела нельзя, нужно двигаться. Пищу заменят лесные плоды и съедобные корна, он умеет их находить, дорогу укажут звезды и солнце. Может быть, ему встретится стойбище индейцев:

Что-то больно укололо Жоана в палец. Он отдернул руку и помотал кистью. Это оказался муравей. Только сейчас человек заметил, что рядом, в дупле поваленного дерева, копошится целая колония этих насекомых. Муравьи поспешно вытаскивали и куда-то переносили личинки. Вдруг вблизи муравейника появились явно с агрессивными целями десятка два их крупных огненно-рыжих собратьев. Хозяева, почуяв опасность, дружно атаковали незваных гостей. Роли переменились. Рыжие великаны моментально перестроили свои боевые порядки, сомкнулись брюшками, заняли круговую оборону. Своими мощными челюстями они рассекали атакующих, но против них устремлялись все новые и новые шеренги муравьев-воинов. Рыжие пришельцы явно проигрывали.

Жоан с интересом наблюдал за битвой. Нападающие проворно взбирались на ближайшие ветки и, словно десантники, падали внутрь обороны рыжих. Они впивались в незащищенные спинки агрессоров, с необычайной быстротой выкусывали лапки.

Напрасно обороняющиеся работали своими челюстями, как ножницами, секли направо и налево. Теперь перевес был на стороне хозяев. Рыжие стоически гибли, не пытаясь даже спастись бегством. Через несколько минут с ними было все покончено: последние агрессоры пали на поле боя. Вокруг муравейника воцарился мир.

Солнце стояло высоко над головой, когда Жоан вторично присел отдохнуть. Он весь дрожал от усталости, хотя и ушел сравнительно недалеко от места падения: шум ручья в каньоне все еще был слышен.

Жоан поднял голову и воскликнул от радости: дерево, простиравшее над ним свои ветви, было усыпано крупными темно-красными плодами — знаменитыми кожаэйро. Он набрал их и долго с наслаждением насыщался сочной кисло-сладкой мякотью плода.

Утолив голод, он почувствовал новый прилив сил.

Кругом простирался сплошной девственный лес, из глубины которого тянуло пряной сыростью. Путник набил карманы плодами и тронулся дальше, прыгая с кочки на кочку, с трудом пробираясь сквозь заросли. Каждый шаг стоил огромных усилий.

Кроме карманного складного ножа, никакого другого оружия, чтобы он мог расчищать себе путь, у него не было.

Внимание Жоана привлекло семейства откуда-то появившихся обезьян. Они были чем-то встревожены, возбужденно прыгали с ветки на ветку, пронзительно кричали.

Жоан сделал несколько шагов и тут понял причину обезьяньего переполоха. Вершину одного из ближних деревьев почти закрывал купол парашюта, на стропах которого невысоко от земли покачивалось безжизненное человеческое тело. Жоан с первого же взгляда узнал в нем того юношу, который помог ему спастись.

Жоан влез на дерево, спустил юношу на землю. Бесноватые обезьяны подняли дружный вопль, проклиная нахала, осмелившегося отнять у них находку. Они швыряли в пришельца орехами, ветвями, но Жоану было не до них. Он занялся осмотром своего спасителя.

Сердце юноши еле-еле билось, на голове запеклась рваная рана, левая рука была неестественно согнута в локте. Жоан оторвал от своей рубашки несколько лоскутьев, перевязал, как умел, рану, выправил вывихнутую руку и туго прибинтовал ее к куску коры. Все это время юноша не приходил в себя и только тяжело стонал. Не поднял он век и тогда, когда человек выжал ему в рот плод кожаэйро…

В лесу стало тихо. Обезьяны ушли, потеряв надежду, что им удастся отвоевать свою находку. Жоан уложил юношу на сухое место и задумался. Сейчас он сам не в силах продолжать путь, не то что еще нести раненого. Что делать?

«Подумай о себе, о своем спасении. Он безнадежен. Он свяжет тебе руки, и вы погибнете оба. Уходи один…» Поддавшись этой трусливой мыслишке, Жоан торопливо, пока не очнулся юноша, вытащил из карманов плоды, сложил у изголовья и поспешно удалился.

Но он недалеко ушел. Чувство жгучего стыда заставило возвратиться к юноше.

Жоан отрезал от парашюта кусок материи и соорудил над головой раненого подобие палатки, а из ветвей и листьев — постель. Присев рядом, он стал выдавливать на воспаленные губы юноши сок плодов.

— Пей, дружок, пей, — приговаривал он, поддерживая одной рукой голову товарища по несчастью. — Я тебя быстро на ноги поставлю…

Юноша сделал несколько глубоких вздохов, с трудом поднял веки. Он оглянулся, стараясь понять, где находится. Лоб прорезали две глубокие складки, руки ощутили кусок шелка, которым он был накрыт, и в глазах промелькнула радость.

— Спасибо, друг, — тихо прошептал юноша наклонившемуся над ним Жоану.

— Лежи спокойно, не шевелись. Я тебя не брошу. Кто ты? Иностранец?

— Я русский. Грачев Сергей, или Саор. А как зовут тебя?

— Жоан Кольеш.

— Кольеш?.. — удивленно прошептал юноша, пристально глядя на своего спасителя.

Прошло несколько дней. Стараниями и заботами Жоана Кольеша Сергей понемногу поправлялся, но не настолько, чтобы мог отправиться в путь на поиски человеческого жилья. Не совсем еще окреп и Жоан.

Что путь этот далек и нелегок, они оба понимали и по мере сил готовились к нему.

Бродячая жизнь научила Сергея быть запасливым. В его карманах нашлось целое богатство: иголка с катушкой прочных ниток, нож с двумя лезвиями, складной металлический стаканчик, часы с маленьким компасом, вделанным в ремешок, коробок спичек и даже пачка булавок.

Увидев это богатство, бразилец пошутил: уж не предвидел ли Саор крушения самолета, сделав такие запасы? У Жоана оказался только складной нож и сильная лупа, с которой он никогда не расставался.

Прежде всего следовало подумать об экипировке. Их дорожные костюмы из грубого полотна и ботинки были достаточно прочны, но кто знает, сколько времени придется им странствовать. Поэтому Жоан занялся портняжным ремеслом, благо материала — парашютного шелка — было предостаточно. Он сшил не особенно элегантные, но зато просторные куртки и широкополые шляпы, нарезал обмотки для защиты ног от укусов змей. Кроме того, он смастерил походную палатку, а из стропов сплел большой гамак. Сергей огорчался, что ничем, кроме советов, не мог помочь Жоану — рука еще не зажила, — поэтому он взял на себя заботу о питании — собирал плоды и орехи.

В надежде найти еще что-нибудь полезное, что смогло бы пригодиться в походе, друзья отправились к месту падения самолета. Вода успела унести обломки машины, и единственное, что обнаружили они на прибрежных камнях — это большую, видимо пилотскую, алюминиевую флягу, наполненную шоколадом. Ценная находка! Теперь у них в запасе имелось около литра концентрированного питательного напитка, который можно разбавлять водой. Шоколад они решили оставить в качестве неприкосновенного запаса, надеясь, что в пути смогут в достатке собирать плоды, орехи, различные съедобные коренья и злаки.

Несчастье сближает людей, располагает к откровенности. Уже в первые два-три дня Жоан и Сергей, казалось, знали все друг о друге. Но это только казалось. Сергей словом не обмолвился, что он знает Гарсия Кольеша, жестокого эксплуататора, любителя футбола, на плантации которого он недавно работал. А Жоан, в свою очередь, умолчал о ссоре с отцом, как, впрочем, и об истории с таинственной прозрачной пластинкой, из-за которой он, в сущности, и попал сюда.

Орудуя иглой, Жоан охотно рассказывал Сергею о своей родине, ее природе, народах, обычаях, истории. Историю он особенно хорошо знал. Он рассказывал, как алчные европейские искатели алмазных и золотых россыпей грабили, уничтожали вольнолюбивые племена южноамериканских индейцев и как индейцы защищали свою независимость и свободу. Рассказывал он и про восстания завезенных сюда из Африки рабов, выдвинувших из своей среды талантливых вождей-военачальников, вроде негра Ганга Зумби, основавшего в глубине джунглей свободную республику Палмарис, или негра-раба Энрике Диаса, воины которого разгромили голландские войска принца Мориса Нассаусского…

Сергей слушал эти рассказы и раздумывал: как понять Жоана? Судя по тому, как он осуждает белых завоевателей, с какой горечью повествует о судьбах индейцев, о гибели индейских племен, Жоан явно на стороне обездоленных. Сергей мог бы этому поверить, если 6 не знал, что Жоан — сын Гарсия Кольеша. Сколько раз ему хотелось спросить Жоана, но врожденное чувство деликатности мешало.

Видимо, желая сделать своему новому другу приятное, Жоан как-то рассказал об экспедиции русского академика Лангсдорфа. Сергею радостно было услышать о научном подвиге своего соотечественника, путешествовавшего по Бразилии в начале прошлого века. Лангсдорф собрал уникальные коллекции оружия, одежды, принадлежностей быта и оставил ценнейшие записки о ныне исчезнувших с лица земли индейских племенах.

И вот наступило утро, когда друзья смогли отправиться в дорогу. Они долго обсуждали и спорили о своем местонахождении, чтобы решить, куда им идти, пока не решили направиться на северо-восток. Почему-то Жоану казалось, что в этом направлении у них больше шансов выйти к берегам одного из многочисленных притоков Амазонки.

Жоан шел впереди, выискивая в зеленом полумраке леса более удобный путь, время от времени сверяя направление по компасу. Много часов брели они по болотистой почве, иногда утопая по пояс в жидкой грязи, путаясь в корнях огромных деревьев, и только к вечеру выбрались на более возвышенное место. Здесь оказалось посуше.

Деревья стояли не сплошной стеной, как в низине, но также были переплетены лианами, густо обросли эпифитами. На стволах, на ветвях, покрытых похожим на плесень бледно-зеленым мхом, росли крупные орхидеи. Лазающие папоротники взбирались до вершин деревьев. Вкупе все это создавало непроницаемый для солнечных лучей и дневного света зеленый шатер, внутри которого царил душный полумрак, стояла действующая на нервы давящая тишина. Поддавшись ей, Сергей и Жоан разговаривали вполголоса, словно боясь потревожить торжественное молчание девственной природы.

На следующий день путники попали в заросли… грибов. Казалось бы, мытарства по свету должны были отучить Сергея удивляться чему-нибудь, но тут он раскрыл рот, увидев на небольшом участке множество красных, лиловых, оранжевых грибов самых различных размеров — от пуговицы до автомобильного колеса. Сергей не удержался и случайно прикоснулся к одному странному грибу, у которого вместо шляпки торчали рожки, похожие на огурцы. В тот же миг несколько «огурцов» «выстрелило» зеленоватой пылью. Жоан, находившийся рядом, оттолкнул Сергея в сторону и сердито крикнул:

— Саор, не трогай неизвестные тебе растения! Среди них могут быть ядовитые…

Предостережение Жоана: оказалось не напрасным: вскоре Сергей почувствовал в руке боль, которая перешла в нестерпимый зуд. Видимо, грибная пыльца все же попала на руку и сейчас давала о себе знать. Единственным утешением для Сергея оставалась мысль: хорошо хоть попало не в глаза…

Около двух недель пробирались путники по угрюмым сельвасам. Последние дни Жоан заметил, что лес понемногу начинает редеть. По-видимому, на их счастье, если можно назвать счастьем падение самолета, они упали где-то на окраине леса, иначе, чтобы добраться до открытых солнцу мест, потребовались бы месяцы пути. В лесу им попадались только птицы, и те гомонили где-то в вершинах деревьев, не рискуя опускаться в темноту леса. Пищей путникам служили плоды, бразильские орехи и съедобные корни, которые Жоан умел так ловко опознавать.

Бразилец убедился, что его русский, друг очень любознателен. Он подробно расспрашивал о всех неизвестных ему растениях, животных. Втайне Жоан даже завидовал той легкости, с какой Сергей воспринимал и запоминал эти сведения.

Жоан, шедший все время впереди, показал Сергею на странное дерево, походившее на большую вилку, воткнутую черенком в землю, с гладким высоким стволом и кожистыми заостренными овальными листьями, собранными на концах ветвей в пучки наподобие метелок.

— Это знаменитая гевея, из-за которой в свое время шли войны, — объяснил Жоан. — Когда-то Бразилия была единственным местом, где добывался сок гевеи. Если этот сок прокоптить на огне, он свернется и получится каучук, который в те времена стоил баснословных денег. В 1872 году англичанин Генри Уикэм украл семена гевеи и посадил их на Цейлоне и в Сингапуре. На этом монополия нашей гевеи кончилась…

В другой раз Сергей увидел впереди себя небольшое стройное деревце и от восхищения обошел его вокруг. Ствол и ветви деревца были сплошь усыпаны росшими прямо из коры ярко-оранжевыми цветами, похожими на шестиконечные звезды.

— Это дерево из семейства кустардовых яблонь, — объяснил Жоан. — Я видел его только в ботаническом саду. Кустардовые яблоки — лучшее, что только создала природа на земле из плодов. Жаль, дружище, что созревают они позже других и сейчас мы не сможем ими полакомиться…

Впрочем, после выхода из чащи путешественникам приходилось думать не столько о том, чем бы полакомиться самим, сколько о том, как бы ими не полакомился какой-нибудь хищный зверь. Однажды, во время привала, мимо них прошла огромная, похожая на львицу дымчатая кошка с двумя почти взрослыми котятами. Она посмотрела на пришельцев желтыми глазами и, не останавливаясь, скрылась в чаще со своим семейством.

— Пума! — прошептал Жоан, держа наготове нож. — Будь осторожен. Как бы милая сеньора не вообразила, что мы собираемся обидеть ее детенышей…

Друзья застыли на месте, пока не убедились, что пума ушла.

Местность постепенно менялась. Лес редел, и как-то после полудня взорам путников открылась обширная равнина. То тут, то там виднелись кущи деревьев, небольшие озера, берега которых поросли высокими травами и кустарниками. Друзья сделали привал.

Между деревьев порхали колибри, кажется, всех цветов и оттенков. На низких ветвях сидели не менее красочные, но не в пример колибри, ленивые, сонные трогоны. С верхних ветвей на пришельцев с любопытством поглядывали пестро окрашенные перцеяды. Они смешно ворочали головами, пытаясь получше разглядеть людей, но им мешали слишком большие, не по их росту, клювы, заслонявшие поле зрения. По словам Жоана, перцеяды славились своим вкусным и нежным мясом. Увы!

Оружия у путников не было, а созерцание птиц, даже очень красивых, не способствовало утолению голода. Да и времени не было, чтобы любоваться ими. Надо идти, идти, не теряя времени…

Последние дни плодов попадалось все меньше и меньше. Друзья были вынуждены питаться кореньями или молодыми побегами бамбука. Жоан еще кое-как держался, а Сергею было совсем плохо. Он еле передвигал ноги, опираясь на палку, стараясь не отставать от путника. Ох, если б у них было оружие!

Сергей предложил спуститься в долину и там, на берегу какого-нибудь озерка, остановиться на ночлег и попытаться добыть рыбу: из булавок можно сделать крючки, а лески — из нитей стропов.

Собрав последние силы, путники направились в долину. Они уже предчувствовали, как устроят привал под высоким раскидистым деревом, одиноко стоявшим возле небольшого озерка, и тут увидели такое, что заставило их прибавить шагу. Скорей, скорей отсюда! Тут были и так называемые гремучки страшные, и родственные им шипохвостки — самые опасные и ядовитые змеи материка, и наиболее распространенные в этих местах жарараки, и коралловые змеи, легко отличимые своими черными и красными кольцами. Они ютились чуть ли не на каждом бугорке, под каждым камнем, в каждой расселине. Казалось, здесь собрались змеи со всего света на какой-то свой змеиный форум…

— Берегись! — крикнул Жоан, палкой отбрасывая змею, пружиной метнувшуюся из зарослей. Сергей прижал голову змеи палкой, а Жоан ударом камня размозжил ей голову.

— Это жарарака, — объяснил Жоан.

Друзья двинулись дальше, из осторожности стараясь держаться поближе друг к другу.

— Вот никогда не мог подумать, что на свете столько гадов, — словно от холода зябко поводя плечами, сказал Сергей, с нескрываемым ужасом разглядывая на ходу змеиное сборище.

— Скорей, скорей, Саор! — торопил Жоан, не столько торопя Сергея, сколько себя.

Часа три длилось это жуткое путешествие по Змеиной долине, как окрестил ее Жоан.

Перед самым заходом солнца они поднялись на небольшую возвышенность, поросшую сухими колючками и мелкими кактусами, и здесь сделали привал на ночь.

Ужин был очень скуден: по два птичьих яйца и по стаканчику воды с шоколадом, Измученные впечатлениями дня, друзья долго не могли уснуть: все им чудились страшные змеи.

Ночь прошла без происшествий, если не считать, что перед рассветом к стоянке подходил какой-то зверь. Сергей проснулся, инстинктивно почувствовав на себе чей-то взгляд. Действительно, во мраке светились два голубоватых глаза. Потом неизвестный зверь шумно зевнул и исчез. По-видимому, это была пума.

Друзья, хотя и медленно, но продвигались по избранному ими курсу на северо-восток. Местность незаметно повышалась. Идти было значительно легче, нежели в топях сельвасов.

Как-то им попались невысокие деревца с мелкими плодами.

— Кажется, это гуарана, — неуверенно сказал Жоан, рассматривая в лупу лист деревца. Несмотря на предупреждение Жоана, Сергей все-таки попробовал несколько ягод, напомнивших ему родную черемуху. Потом он долго плевался, но, странное дело, весь остаток дня чувствовал себя необычайно бодрым.

Дня через два путники вышли на небольшое плато, и тогда впервые Сергей увидел улыбку Жоана.

— Саор, видишь вон то плоскогорье? У его подножья должна протекать большая река.

Это наше спасенье, — сказал Жоан. — Скоро мы найдем людей. — Жоан было прибавил шагу, но, взглянув на измученное лицо Сергея, поспешил сделать привал.

— Почему тебя радует река, Жоан? Нам же ее не переплыть.

— А нам и не надо ее переплывать. Мы построим плот и спустимся по ней.

До реки было не менее пяти миль, и хотя для обессилевшего Сергея это равнялось пятидесяти милям, друзья твердо решили сегодня же добраться до цели.

Сергей осмотрел свои натруженные ноги, ощупал голову и убедился, что дела его плохи. Рана на голове начала гноиться. На руке, в том месте, куда попали ядовитые грибные споры, появились фиолетовые нарывы. В довершение бед вправленный Жоаном локоть сильно болел, и левой рукой Сергей ничего не мог делать.

Жоан помог Сергею поправить повязку. Пока шла перевязка, в нескольких шагах от привала уселась стая птиц, с виду похожих на грачей, но значительно крупней. Они пронзительно кричали.

— Это урубу, — объяснил Жоан. — В городах их зовут мусорщиками. Они питаются мертвечиной и падалью. Не нравятся мне эти птицы. Пойдем скорее, Саор…

Друзья тронулись в путь. Сергей едва поспевал за Жоаном. Несмотря на тяготы путешествия, бразилец выглядел значительно лучше, нежели в начале похода.

Жоан был неплохим и заботливым товарищем, и Сергей искренне привязался к нему, но последние дни за ним стали замечаться некоторые странности. Временами Жоан как бы замыкался в себе, подолгу не разговаривал, становился раздражительным.

Сергей недоумевал о причинах такого поведения. Вот и сейчас он шел впереди, не оглядываясь и не разговаривая…

К исходу дня путники настолько приблизились к реке, что стал слышен приглушенный шум воды. Сергей остановился, чтобы поправить повязку, и вдруг поймал на себе хмурый взгляд Жоана. Сергею сразу же стала понятна раздражительность товарища.

Ну, конечно же, это он, Сергей, больной, еле передвигающий ноги, задерживает здорового и сильного товарища. За несколько часов Жоан может пройти расстояние, которое вдвоем они едва одолевают за день. Словно подтверждая догадку Сергея, Жоан поднял голову к небу и с раздражением сказал:

— Скоро наступит период дождей, и мы окончательно засядем…

Они добрались до реки, когда уже совсем стемнело. Сергей, которого в дороге поддерживали только упорство и сила воли, повалился на влажный мох. Ушибы и нарывы горели огнем, он почти терял сознание. Жоан раскинул палатку.

— Завтра мы начнем строить плот, — ободряюще сказал он, протягивая Сергею долю плодов. — Построим — и помчимся, как на моторном катере.

Сергей кивнул головой, хотя в глубине души не верил этому: слишком уж бурна была река.

Где-то в верховьях промчалась гроза. Уровень воды в реке поднялся. Бешеные струи влекли обломки деревьев, сучья. Плавание по такой реке опасно. Постройка плота потребует немало времени, но даже если они и построят плот и спустят его на воду, нет уверенности, что они тут же не опрокинутся. Но главное было даже не в этом. Сергей отлично понимал, что, будь он здоров, можно было бы попытаться, но сейчас он беспомощен и этим крепко связывает товарища.

«Неужели Жоан бросит меня одного? — раздумывал Сергей, лежа с закрытыми глазами и ясно представляя себе, как он останется один в чужом и страшном лесу. Нет, нет, Жоан не бросит товарища в беде, это просто у нас обоих разыгрались нервы».

В тот же момент Жоан, словно узнав мысли Сергея, спросил:

— Ты не спишь?

Сергей притворился спящим и не ответил. Он слышал, как повернулся к нему Жоан, ощутил в темноте его дыхание.

— Я знаю, ты не спишь, Саор. Давай поговорим.

Сергей пожалел, что сразу не ответил: лучше сейчас же все выяснить, нежели мучиться неизвестностью. И Сергей решился:

— Можешь идти один, Жоан, — заговорил он без околичностей. — Я тебя не задерживаю. В нашем положении это будет самым правильным решением. Я знаю, ты сейчас скажешь, что нехорошо, мол, оставлять товарища в несчастье. Но вдвоем нам не выбраться из этих проклятых мест. Ты напрасно стараешься меня успокоить. Не думай, что я собираюсь смириться с судьбой и умирать покорно, как овца под ножом. Нет, Жоан, я слишком хочу жить и буду бороться, пока хватит сил. Я принадлежу к нации очень выносливых, несгибаемых людей. Четыре года меня старались убить, сломать, растоптать, а я еще живу. Уходи, Жоан. Я тоже пойду, но только не спеша.

— Ты настаиваешь, чтобы я тебя оставил? — тихо Жоан.

— Поговорим об этом утром, Жоан…

Луч солнца пронзил листву дерева и, коснувшись щеки Сергея, разбудил его.

Шелковый полог палатки был откинут. В просвет виднелся кусочек бледно-голубого неба и зелень листвы. Два красноклювых попугая чистили свои белоснежные перья, заботливо помогая друг другу. Сергей бездумно наблюдал за ними и вдруг вспомнил вчерашний разговор. Где Жоан? Он приподнялся, посмотрел. Куртка Жоана, его мешок, фляга были на месте, значит, он отлучился ненадолго. Когда он вернется, тяжелый для них обоих разговор неизбежен.

Сергей представил, как Жоан, пряча глаза, будет говорить не то, что думает.

Лучший способ избежать неприятного разговора — это уйти самому. Но тут же внутренний голос Сергея запротестовал: «Зачем ты так плохо думаешь о Жоане?

Может, ты ошибаешься, парень?» — «Нет, не ошибаюсь! Разве реплика Жоана о приближении периода дождей, его взгляд — не свидетельства желания избавиться от меня? Лучше уйти самому. Лучше я ошибусь, нежели узнаю, что человек, которого я считал другом, окажется подлецом…»

Сергей оторвал листочек бумаги из записной книжки, нацарапал на ней карандашом:

«Уходи один. Обо мне не думай», — и прикрепил записку шипом к палатке.

Пожевав наспех какие-то мучнистые корни, накануне собранные Жоаном, и сделав из фляги добрый глоток шоколада, Сергей вышел из палатки, осмотрелся. Куда же все-таки исчез Жоан? А не все ли равно? Пока же надо отойти подальше, чтобы не мешать Жоану…

Опираясь на палку, припадая на больные ноги, Сергей углубился в чащу леса, стараясь запомнить дорогу, чтобы потом возвратиться к привалу.

Возле болота, поросшего молодым бамбуком, Сергей решил прождать до вечера.

Прежде всего надо было позаботиться о еде. Сергей подкрепился молодыми побегами бамбука. Впрочем, через час он снова проголодался: побеги создавали только видимость сытости.

В полдень Сергею то ли померещилось, то ли действительно послышался из глубины леса голос Жоана, но голос тут же пропал, и сколько Сергей ни напрягал слуха, ничего больше не услышал.

Солнце начало клониться к закату. Сергей решил, что Жоан, наверно, уже ушел и пора возвращаться к палатке. Он отошел от болота, стал осматриваться. Где же дерево с гнездом на ветке, которое он заприметил утром? Ага, вот оно! Но почему два гнезда? И откуда взялся этот безобразный нарост на стволе?

«Значит, я шел где-то не здесь, — подумал Сергей. — Но где?»

Он растерялся, сунулся было то в одну, то в другую сторону, попытался вернуться обратно к болоту, но уже через несколько шагов понял, что опять идет не туда.

Сергей остановился, заставил себя успокоиться, напряг память, соображая, как же он шел утром?

Солнце утром светило ему в глаза, следовательно, он шел с запада на восток.

Сейчас же солнце, перевалив зенит, должно светить ему тоже в глаза. Оно ему и светило. Следовательно, Сергей шел правильно: но ничего похожего на то, что он видел утром, не было. Значит, значит, понял вдруг Сергей: он заблудился.

В первый момент юноше стало страшно. Вырваться из стольких бед, чтобы погибнуть здесь, в этих дебрях, кишащих хищными зверями и змеями? — было от чего испугаться. Кажется, еще миг — и Сергей бросится на землю, разрыдается от ужаса, от жалости к самому себе. Но Сергей отбросил страх, стиснул зубы и, словно хлебнув живой воды, обрел силы, зашагал вперед, пробираясь сквозь кустарник, заросли, оставляя на шипах клочья одежды… Он шел на северо-восток.

Где-то там далеко-далеко на северо-востоке была его родина…