"Могила Таме-Тунга" - читать интересную книгу автора (Нефедьев Константин, Болотников Н. Я.)

Глава 4 Проклятый кофе

На плантациях полковника Гарсия Кольеша росли сотни тысяч кофейных деревцев; густые с тонкими кружевными листьями, они были усыпаны кроваво-красными или черно-пурпурными ягодами. Созревая, ягоды становились черными или темно-коричневыми. Их собирали, очищали от шелухи, просеивали, сортировали и в самотканых мешках из волокон агавы отправляли в Сантус.

На плантациях работало около тысячи сборщиков и сортировщиков кофе — не только бразильцев, мексиканцев, перуанцев, индейцев, негров, но и европейцев — французов, итальянцев, шведов, — тех, кого злая судьба привела на эту опаленную солнцем землю. С раннего утра до позднего вечера эта армия обездоленных людей под наблюдением надсмотрщиков истекала потом возле огромных куч кофейных зерен.

Утром и вечером рабочим выдавалось по три лепешки из топиковой или кукурузной муки и по кусочку твердого, как железное дерево, сушеного мяса. В полдень полагалась миска вареных бобов.

Первые дни Молос Ромади думал, что не выдержит того огромного напряжения сил, которое требовалось для выполнения дневной нормы. К концу дня он едва стоял на ногах. Никогда Молос Ромади не думал, что кофе, которое он в былое время пил, чтобы подкрепиться после игры, добывается таким тяжким трудом.

— Проклятый кофе! — бормотал он, взваливая на плечи насыпанную с верхом корзину.

Болела спина, дрожали руки и ноги, подгибались колени. Каким невероятным блаженством казался отдых! Но теперь Ромади радовался тому, что имеет хотя бы эту работу. Он не бросит ее, как бы трудно ему ни пришлось. Теперь он научился ценить деньги, с которыми когда-то обращался так легкомысленно…

Последнее время Молос все больше и больше приглядывался к работавшему по соседству русскому парню. Кто этот парень, как он здесь очутился? Русского, видимо, стерегли, если один из надсмотрщиков постоянно находился поблизости, не спуская с него глаз. Это еще больше усиливало любопытство Молоса. Простого сборщика кофе не стали бы так стеречь, когда у ворот фазенды люди живут неделями, чтобы получить работу. Впрочем, русский парень честно зарабатывал свою миску бобов, таскал тяжелые корзины наравне со всеми и так же, как все, смертельно уставал. Это было заметно по его дрожащим рукам и ногам, когда после работы он брел в свое сензало.

Молосу захотелось поближе познакомиться с русским. Он выбрал невинный предлог: в короткий получасовой обеденный перерыв подошел к русскому, устало лежавшему на земле, и предложил сыграть в карты.

Русский приподнялся на локте и отрицательно покачал головой.

— Почему ты скучный? — спросил Молос.

— А ты разве веселый? — вопросом на вопрос ответил юноша, — Я не привык унывать.

— Вижу, что тебе хочется со мной поболтать.

— Ты угадал. Давай познакомимся.

— Давай. Мое имя — Сергей, но можешь звать Саором, так звал меня один парень в Алегри.

— А я — Молос, но удобнее просто: Мол.

Юноши и не подозревали, что их разговор слышал надсмотрщик, стоявший за кучей кофейной шелухи. Как только возобновилась работа, он подошел к управляющему и что-то шепнул ему на ухо. На следующий день Молоса вызвал сам плантатор сеньор Гарсия Кольеш.

Но не будем опережать события, расскажем, что случилось на плантации после обеда в день знакомства Молоса и Сергея.

Когда ударил гонг, возвещавший о возобновлении работы, к Молосу подошел мексиканец с худощавым лицом и черными, как тропическая ночь, волосами.

— Ты скоро будешь за воротами, — сказал он.

— Почему?

— Сыпь в корзину эти зерна, — черноволосый показал на кучу неочищенных ягод.

Молос смутился.

— А если обнаружит приемщик?

— Я покажу тебе один фокус. Этот дурень не заметит.

Мексиканец насыпал на дно корзины Молоса неочищенных зерен, старательно присыпал их сверху очищенными. Взвалив корзины на плечи, они оба отправились на приемный пункт.

Все оказалось очень просто. Готовое к отправке кофе пересыпалось точно в такие же корзины, как и те, с которыми работали сортировщики. Корзины с отсортированными зернами стояли тут же. Нужно было незаметно поставить свою корзину рядом с принятой к отправке и обменить. Мексиканец проделал это очень ловко.

Рабочие, пересыпавшие кофе в мешки, конечно, знали, что зерна идут не очищенными, но виду не показывали, только проворнее работали длинными иглами, накладывая швы на запыленные мешки.

— Научи его! — многозначительно показал глазами мексиканец в сторону Сергея, когда тот наполнял корзину.

— Нет, Мол, я не буду подменять корзины, — отказался Сергей, когда Молос объяснил, как можно надуть приемщика.

— Почему? — изумился бразилец.

— Это обман.

— А разве нас не обманывают плантаторы, разве они не наживаются на наших шкурах? — разгорячился Молос.

— Но я не плантатор и обманывать не хочу.

Молос пожал плечами: человеку предоставляется возможность облегчить свой труд, а он отказывается, не глупость ли это? Но часа через два Молосу пришлось удивляться еще больше.

Рядом с ним работал старик-негр. Как и большинство сортировщиков он также вниз корзины клал неочищенные зерна. И надо же было случиться несчастью. Только старик опустил свою корзину на землю, чтобы подменить ее, как проходивший мимо надсмотрщик споткнулся и опрокинул корзину. Он выругался, стал подниматься на ноги, но вдруг наклонился, внимательно рассматривая рассыпанные зерна.

У всех, кто находился поблизости, замерло дыхание. Надсмотрщик обнаружил в корзине неочищенные зерна кофе. Если сейчас он начнет проверять все корзины, половина сортировщиков окажется за воротами. Это станет известно полковнику, и тот заставит проверить все мешки. Достанется упаковщикам. У старика-негра от страха дергалось лицо, глаза буквально вылезли из орбит.

В этот момент к надсмотрщику подошел русский. Он наклонился и что-то сказал вполголоса. Надсмотрщик странно усмехнулся, молча кивнул головой. Сергей поспешно собрал рассыпанные зерна и поставил корзину на место. Молос, наблюдавший эту сцену, недоумевал: почему надсмотрщик не поднял шума? Что сказал ему Саор?

Остаток дня прошел спокойно. Вечером Молос присел на койку Сергея и спросил, чем он утихомирил надсмотрщика.

— Я сказал ему, что не стоит поднимать шума из-за горсти неочищенных зерен. Вот и все, — ответил Сергей, давая понять, что продолжать разговор он не намерен.

Молос чувствовал, что Сергей чего-то не договаривает. Вряд ли надсмотрщик послушается рабочего. Ему тоже может влететь, если узнает управляющий. И все это из-за проклятого кофе!

— Скажи, Саор, у вас в России коммунисты тоже пьют кофе? — неожиданно спросил Молос.

— Конечно, пьют, — улыбнулся Сергей. — А почему бы не пить?

— Будь оно проклято! Я решил больше никогда не брать кофе в рот.

— От этого хуже будет только тебе.

Молос потрогал серьгу, задумчиво почесал за ухом.

— Если все люди нашей страны сговорились бы в один день не пить больше кофе, то наш хозяин разорился бы и прикрыл свою плантацию.

— А мы остались без работы, — в тон бразильцу договорил Сергей.

— Это, конечно, скверно. Но послушай, какая у нас получается карусель. Бразильцы выращивают кофе, наш хозяин отправляет его американской компании. Гринго везут кофе в свою страну, а потом продают нам же, только в десять раз дороже.

— Мне думается, лучше, если бы бразильцы сами покупали у себя свое кофе.

— В том-то и дело, что бразильцы не имеют своего кофе. Все урожаи в стране скупают гринго, устанавливая цены, какие им вздумается. В Сан-Пауло есть кофейная фабрика сеньора Карвера, она простаивает из-за отсутствия сырья, а наш хозяин не имеет права продавать кофе Карверу, так как оно закуплено на корню компанией Самюэля Макенди. В прошлом году этот Сэм, чтобы не сбить цены на кофе, утопил в море урожай с десятка, если не больше, таких плантаций, как наша.

— Да, невеселая картина, — задумчиво протянул Сергей.

— Это еще не все, Саор. Я тут прочел у парня газету «Класс оперрарий». Там написано, что за последние десять лет выброшено на дно океана и сгорело в топках пароходов восемьдесят миллионов мешков первосортного бразильского кофе!

Представляешь, сколько работы было матросам и кочегарам? А у себя в Штатах гринго уничтожают картошку, мясо, хлеб, чтобы не уронить цен, тогда как мы голодаем.

— Плохо, Мол, очень плохо!

— Это так плохо, Саор, что я решил, не стоит больше выращивать проклятое кофе. Я объявляю ему войну! Если все порядочные люди хотя бы два-три года не будут пить кофе, то все компании вылетят в трубу. На месте кофейных деревьев они вынуждены будут сажать пшеницу и бобы, разведут скот. Подумай только, Саор. Мы покупаем пшеницу у гринго, когда можем снимать урожаи ее по три раза в год!

— Э, да ты, Мол, я вижу, не только футболист и сортировщик кофе, но и великий реформатор, — улыбнулся Сергей.

— Не смейся, злодей! Отныне всякий, кто пьет кофе, мой личный враг.

— Тогда у тебя окажется слишком много врагов. Нет, Мол, дело не только в кофе.

Дело обстоит куда сложнее, нежели тебе кажется. Однако хватит! Давай спать, завтра поговорим…

Утром следующего дня Молоса вызвал к себе сеньор Гарсия Кольеш. Разговор происходил без свидетелей. Несколько дней после этой встречи Молос ходил задумчивым, с Сергеем не заговаривал и вечером сразу после ужина заваливался спать. Но вот как-то вечером Молос все же подошел к койке Сергея. Лицо его было серьезным, сосредоточенным. Он оглянулся вокруг, не подслушивает ли их кто, и сказал шепотом:

— Знаешь, Саор, зачем меня вызывал сеньор Кольеш?

— Небось, полковник хочет создать собственную футбольную команду?

— Это правильно, но была и другая причина — ты. Полковник рассказал мне твою историю и поручил уговорить подписать какую-то бумагу.

— И ты надеешься, что тебе это удастся, Мол? Уж не для того ли и набиваешься мне в друзья? — горько усмехнулся Сергей.

— Я никогда никому в друзья не набиваюсь, — серьезно ответил Молос. — И не смей так думать обо мне, Саор. Несколько дней я обманывал Кольеша, уверял его, что ты вот-вот подпишешь бумагу, но сегодня хозяин получил откуда-то письмо. Посмотрел бы ты, как он был зол! Они замышляют что-то недоброе против тебя.

— Кто «они»?

— Интегралисты, или, как их у нас называют, «зеленые рубашки». Опасные сеньоры!

Их побаивается даже Кольеш. Если ты подпишешь бумагу, они подымут шум, что в России — анархия и благоразумные русские, то есть ты, Саор, ищут приюта в Южной Америке. Кому-то эта шумиха очень нужна, но зачем, честное слово, Саор, не знаю.

Но я хочу, чтобы ты знал, что у тебя здесь есть истинный друг. Завтра я с хозяином еду в Рио покупать форму для «Сумасшедших дьяволов», так будет называться наша футбольная команда. В Рио я постараюсь на часок-другой улизнуть от Кольеша, чтобы передать письмо.

— Какое письмо?

— Которое ты сейчас напишешь, Саор, в какое-нибудь посольство, если советское закрыто. Вот ручка и бумага. Пиши, что тебя держат под надсмотром, мешают вернуться на родину. Пиши, все пиши…

— Спасибо, Мол, но я не могу допустить, чтобы ты рисковал ради меня. Ведь, если узнает Кольеш, ты же лишишься работы.

— Замолчи, Саор! — сердито возразил бразилец. — А разве ты не стал бы рисковать ради меня? Ведь рискнул же ты тогда ради старикашки-негра. Все-таки, что за волшебное слово шепнул тогда надсмотрщику, если он вдруг ослеп и не смог отличить очищенные зерна от неочищенных?

— Я сказал, что отдам ему свой месячный заработок, если он промолчит. Он и смолк.

— Никак не пойму, что ты за человек, Саор! Работать даром целый месяц ради какого-то негра… — пожал плечами Молос.

— Чему ты удивляешься, Мол? А разве среди ваших пеонов и поденщиков не действует обычай «сорока бобов»? На моей родине помощь товарищу — закон жизни.

— Странные вы, русские. Какой же тебе негр товарищ? Да вот и он сам, легок на помине.

В проеме двери сензало показался силуэт старика-негра. Негр истово кланялся, осторожно приближался к койке Сергея.

— В чем дело, отец?

Старик заговорил на таком жаргоне, что Сергей ничего не мог разобрать.

— Что он хочет, Мол?

— Поблагодарить тебя. Сделать подарок, — ответил Молос.

— Скажи, не нужно мне никаких подарков.

Но старик настойчиво потянул Сергея за рукав, предлагая ему выйти из сензало.

Сергей отказался. Негр направился к выходу и через несколько минут появился вновь, держа за руку девочку лет тринадцати-четырнадцати в коротком платьице, из-под которого тянулись тонкие, как тростинки, ножки. Старик ласково и в то же время настойчиво подталкивал девочку к Сергею.

— Что ему нужно, Мол?

— Старик предлагает тебе, Саор, свою внучку в служанки. Он говорит, что у него больше ничего нет, чем он мог бы отплатить тебе за твою доброту. Ты добрый, и девочка согласна быть твоей служанкой.

Сергей притянул девочку к себе, поцеловал в темный влажный лоб. Он почувствовал, как дрожит худенькое тело маленькой негритянки, как она доверчиво прижалась к нему, точно ища защиты.

— Передай им, Мол, завтра я соберу для них кое-какие вещи, немножко денег и пусть они уходят отсюда. Может быть, в другом месте им будет лучше…

Дед и внучка, тихие и покорные, пошли к выходу. Девочка оглянулась, и Сергей поймал взгляд ее грустных темных глаз. Почему-то эта девочка напомнила ему хмурый зимний вечер, когда, четыре года назад, он с группой русских юношей и девушек, в возрасте немногим старше этой девочки-негритянки, подгоняемые криками гитлеровцев, влезли в промерзший товарный вагон. Заскрипела задвигаемая дверь, щелкнула снаружи щеколда, навсегда отрезая счастливое прошлое. Их повезли в Германию. Что только не пережил Сергей за эти годы! Болезни, одиночество, холод, голод, побои.

Около полутора лет продолжалась фашистская каторга. Война кончилась, и наступил долгожданный мир. Сергей с группой советских юношей оказался в Западной Германии. Напрасно юные невольники мечтали о свободе. Их разбили на небольшие партии и тайно вывезли в Испанию. Некоторое время они работали на апельсиновых плантациях богатого сеньора, питаясь гнилыми фруктами и чечевичной похлебкой.

Однажды в сарай, где они жили, пришли какие-то хмурые люди, отобрали тех, кто постарше, и погрузили в трюм судна. Юноши догадались — значит, родина не забыла про них, разыскивает, если кому-то нужно было подальше их упрятать.

Напрасно надсмотрщики-воспитатели на все лады хвалили жизнь в Латинской Америке.

Русские хотели одного: возвращения домой. Воспитатели поняли, в чем секрет упрямства «русских зверенышей». Они вместе, в этом их сила: малодушного всегда поддерживали товарищи. В Бразилии ребят разлучили.

Сергей очутился среди людей, без всяких средств к существованию. Бездомным бродягой ходил он из города в город в поисках работы, нищенствовал среди цветущих садов Санкто-Путарино, питался гнилыми бананами на улицах Сан-Паулу, спал в угольных ямах Порту-Алегри. Но все же, видимо, бдительные власти не спускали с Сергея глаз. К нему несколько раз подходили какие-то хорошо одетые, сытые люди, предлагали постоянную работу, крышу над головой с условием, что русский юноша навсегда останется в Бразилии. Сергей не понимал, зачем это им было нужно, но на все подобные предложения отвечал одно:

— Никогда!

Никаким трудом не гнушался Сергей, работал подносчиком бревен на спичечной фабрике, упаковщиком каучука, носильщиком, мусорщиком. В Порту-Алегри Сергей принял участие в забастовке грузчиков. Здесь его схватила полиция. Продержав несколько дней в заключении, его отправили на плантацию полковника Кольеша. Что ждет его в будущем? Сергей знал, что надо стиснуть зубы и терпеть, терпеть, чтобы выжить, выжить всем чертям назло и вернуться домой! Иначе не стоит жить…

С этими мыслями Сергей уснул.

Через несколько дней вечером, когда рабочие шли ужинать, в воротах фазенды появилась машина с итальянским флажком. Из машины вышел сотрудник итальянского посольства в сопровождении представителей власти. Они потребовали привести Сергея.

— Вы товарищ Грачев? — спросил довольно хорошо по-русски итальянец. Вместо ответа Сергей схватил его руку и прижал ее к своей груди. Он не мог говорить.

Впервые с тех пор, как его разлучили с друзьями по фашистскому плену, он услышал родную речь и заплакал, не стыдясь своих слез.

— А вы, сеньоры, уверяли, что Сергей Грачев не желает возвращаться в Советский Союз. Сеньор полковник, — обращаясь к подошедшему плантатору, сказал итальянец, — прошу распорядиться, чтобы Грачеву немедленно были выплачены заработанные деньги. Он сейчас уедет с нами…

Когда Сергей садился в машину, к нему подошел Молос. Он вынул из мочки серебряную серьгу с голубым аквамарином, протянул ее Сергею:

— Возьми, Саор, на память, это амулет моей матери. Он все-таки приносит счастье…

Прошло несколько часов. Машина с итальянским флажком на радиаторе неслась по шоссе на полной скорости. Убаюканный быстрым движением, Сергей дремал на заднем сидении. Услышав сквозь полусон низкий звук клаксона, он открыл глаза. Свет фар выхватил из темноты впереди на шоссе две фигуры — высокого худого старика и рядом с ним стройной тонконогой девочки-подростка в коротком платьишке. Они торопливо сошли на обочину и, заслоняясь руками от ослепительного света фар, пропустили машину.

Сергей обернулся, поглядел на заднее стекло, но темнота успела уже поглотить деда и внучку.

«Значит, ушли от Гарсии, — подумал Сергей. — Ну, и хорошо. Может, бедное дитя где-нибудь найдет свое счастье…»