"Жак Робер. Кто-то за дверью (Избранный французский детектив)" - читать интересную книгу автора

которому уровень его культуры не позволяет стрелять из револьвера.
- По сути дела, это человек вроде тебя,- говорит она, вдруг взглянув
на меня в упор.
Она начинает действовать мне на психику. Мы непременно должны
оставаться в рамках моего романа. А впрочем, я доволен, что могу вслух
обсуждать проблему, в которой увяз много дней назад. Я больше не смотрю на
Пюс. Сажусь в кресло, обхватив голову руками.
- Этот человек не может отказаться от мести, - глухо произношу я. -
Это противоречит его сути.
- Да иначе и книги не будет, - говорит Пюс, неестественно хихикнув.
Я не слышу ее шутки. Я вновь ищу то, что ускользает от меня на
протяжении многих дней и ночей.
- К тому моменту, когда он сходит с корабля, он, мой умник, уже все
придумал. Он уже знает, каким образом накажет тех двоих, что разрушили его
мир и покой. Однако никакого оружия у него с собой нет. О господи! Но что
же такое он мог придумать?
- Может, ты составишь перечень способов мести, на какую способен
человек,- предлагает Пюс.- Это бы тебе помогло.
Чувствую, как весь внутренне напрягаюсь, и почти кричу:
- Какой перечень? Есть лишь одна месть! Лишь один способ наказать
измену. Рецепт древний и примитивный, тот, что сохранили правоверные. И
единственный, надо сказать, который дает полное удовлетворение.
- Какой же? - спрашивает Пюс с деланным безразличием.
- Смерть,- почти шепотом отвечаю я.
Мы умолкаем. Я внимательно посмотрел на Пюс, произнеся последнее
слово: ее лицо хранило невозмутимость. И все же я уверен, что уже в течение
нескольких минут наш разговор ее безумно занимает. Я хорошо знаю эту
маленькую венку, которая пульсирует сейчас на ее шее, выдавая волнение. И
еще угадываю под шелком пеньюара эти медленные и глубокие вздохи, от
которых чрезмерно вздымается ее пышная грудь.
Пюс встает, подходит к столику на колесах. Знаю, что сейчас ей хочется
выпить. В последние несколько недель она удвоила, даже утроила свою обычную
дозу алкоголя.
- Хочешь виски? - спрашивает она, открывая одну из бутылок.
- Нет,- говорю я.- И тебе надо бы воздержаться, если ты действительно
собираешься спать.
- Напротив. В последнее время виски меня усыпляет. Она наливает себе
полный стакан. Такая доза может
убить ребенка. А она ну совсем еще ребенок! Последнее время Пюс пьет
виски, не добавляя ни воды ни льда. "Как англичане",- говорит она со
свойственным ей снобизмом. Но пьет она больше, чем надо.
- Ты говорил о смерти? - Пюс внезапно поворачивается ко мне.
Она делает большой глоток и продолжает:
- Ты в самом деле полагаешь, что правы эти несчастные психи, о которых
пишут в скандальной хронике?
- Я не знаю, правы ли они. Знаю только, что у них достаточно
храбрости, чтобы следовать своим внутренним побуждениям.
- Ты считаешь это храбростью?
- Во всяком случае приходит избавление. Самые несчастные - это
рогоносцы-интеллигенты. Ибо они страдают так же, как другие, и так же, как