"Жак Робер. Кто-то за дверью (Избранный французский детектив)" - читать интересную книгу автора

честолюбием, любовью, смертью.
- По существу, ревность для тебя - это как бы профессиональная
обязанность.
- Скажем, упражнение стиля.
Она на мгновение задумывается, затем озабоченно произносит:
- Но как же быть с твоим упражнением, если я никогда не видела, чтобы
ты ревновал.
Смеясь, встаю из-за стола. Это очень важно - смеяться, когда хочешь
скрыть свои чувства. Смех - замечательная маска.
- Возможно, ты никогда и не видела,- говорю я небрежно,- но это
совершенно не значит, что в душе я не умирал от ревности.
- Я в этом не убеждена,- говорит она со всей серьезностью.- Ревность
всегда как-то проявляется. Злится, испускает вопли! В этом ее слабость: она
не в состоянии скрываться.
- Есть ревнивцы, умеющие владеть собой, дорогая. Лучшие из всех. Самые
опасные.
По-моему, мы вскользь коснулись личной темы, и я возвращаюсь к моему
роману. Объясняю ей, что меня задерживает вовсе не описание ревности.
Допуская, что сам я никогда не испытывал мук этой неблагодарной страсти, я
видел достаточно ревнивцев вокруг. Романист владеет особым даром описывать
со всеми нюансами и те чувства, которых никогда не испытывал. Его
воображение восполняет недостаток опыта, а умение наблюдать чужие страдания
довершает.
Наконец я. подхожу к тому, на чем споткнулся. Мой ревнивец, который
несет в себе свое несчастье, словно совершает жертвоприношение, прибывает в
Дьепп с вполне определенным намерением - отомстить. И отомстить как можно
более жестоко.
Вдруг вижу, как сверкает взгляд небесно-голубых глаз Пюс.
- А что, ревнивый человек непременно испытывает желание отомстить? -
склонив головку на бок, спрашивает она, словно берет интервью.
- Думаю, что непременно,- говорю я.- Месть - рожденная ревностью дочь.
Неплохо сказано, я быстро записываю последнюю фразу на листок.
- Во всяком случае не понимаю, почему ты застрял именно на мести,-
говорит Пюс.- Нет ничего проще. Этот твой тип идет прямо в отель, где
прячется его жена со своим любовником, отыскивает их комнату, вынимает
револьвер и убивает обоих.
Столь оперативное разрешение проблемы совсем не в духе Пюс. В свое
время она училась на медицинском факультете, любит помудрить. Уверен, что
она придумала это кровопролитие только для того, чтобы увидеть мою реакцию.
Отвечаю ей со всей откровенностью:
- Это не может произойти таким образом, дорогая. Во всяком случае, не
в моей книге. Прежде всего потому, что было бы лишено малейшего интереса. О
подобном сведении счетов читатель узнает каждое утро из своей газеты. Но у
меня есть куда более важное замечание. Мой персонаж совсем не тот человек,
который станет палить из револьвера. Для этого он слишком умен. Он
цивилизованный человек и умеет контролировать свои инстинкты.
- Если он ревнует и если собирается мстить, значит, не такой уж он
цивилизованный,- возражает Пюс с напускной печалью.
- Наоборот! И в этом проблема моей книги. Разум против инстинкта.
Ревность со всем, что в ней есть дикарского,- у существа высшего порядка,