"Ким Стэнли Робинсон. История ХХ века, с иллюстрациями " - читать интересную книгу автора

был темным, словно дымчатое стекло.


x x x


И эта война так никогда и не кончилась.
Мысль, что две мировые войны фактически были одной войной, принадлежала
не ему. В свое время это говорили как Уинстон Черчилль, так и нацист Альфред
Розенберг. Они смотрели на двадцатые и тридцатые годы, как на междуцарствие,
как на паузу для перегруппировки в середине двучастного конфликта. Как на
глаз тайфуна.
Девять утра, а Фрэнк еще у Доулендов медлит над хлопьями и пролистывает
"Гардиан", а потом свои записные книжки. Каждое утро он, похоже, начинает
все позднее, и хотя сейчас стоит май, дни, как ему кажется, не становятся
дольше. Скорее, наоборот.
Есть аргументы против точки зрения, что это была одна война. Двадцатые
не казались очень зловещими, по крайней мере после Локарнского соглашения
1925 года: Германия пережила свой финансовый коллапс и повсюду экономическое
возрождение казалось сильным. Однако, тридцатые показали реальное состояние
вещей: депрессия; новые демократии, упавшие под натиском фашизма; жестокая
гражданская война в Испании; кулаки, вымирающие от голода; ужасное ощущение
фатальности, разлитое в воздухе. Ощущение скольжения по склону, беспомощного
падения обратно в войну.


x x x


Но на сей раз все было иначе. Тотальная война. Эту фразу придумали
германские военные стратеги в 1890-х, анализируя компанию Шермана в
Джорджии. И они думали, что развязали тотальную войну, когда в 1915
торпедировали нейтральные суда. Но они ошибались - Великая война не была
тотальной. В 1914 слуха о том, что германские солдаты убили восемь
бельгийских монахинь оказалось достаточным, чтобы потрясти всю цивилизацию,
а позднее, когда затонула "Лузитания", возражения были настолько яростными,
что германцы согласились оставить пассажирские суда в покое. Такое могло
произойти лишь в мире, где люди все еще придерживаются мнения, что в войне
армии воюют против армий, а солдаты должны убивать только солдат, в то время
как гражданские страдают от лишений и, возможно, умирают по случайности, но
никогда не являются сознательной целью. Именно так войны в Европе велись
целыми столетиями: это была просто дипломатия другими средствами.
В 1939 все это изменилось. Наверное, только потому, что возможности для
тотальной войны возникли из технологической базы в форме массовых дальних
воздушных бомбардировок. С другой стороны, возможно это было усвоением
уроков Великой войны, перевариванием подразумеваемого ею. Убийство Сталиным
кулаков, например: пять миллионов украинских крестьян, убитых потому, что
Сталин захотел коллективизировать сельское хозяйство. Продовольствие
сознательно вывозилось из этого хлебопроизводящего района, срочная помощь
задерживалась, спрятанные запасы разрушались, несколько тысяч деревень