"Ким Стенли Робинсон. Слепой геометр" - читать интересную книгу автора

принимается чертить.
- В следующий раз начнем с чертежей.
- Хорошо. Вы не пришли ни к какому выводу?
- Нет, - солгал я. - Когда вас ждать?


АО. Пускай я слеп, отсюда вовсе не следует, что меня легко одурачить.
Оставшись в одиночестве, я с раздражением стукнул кулаком по ладони.
Они допустили ошибку. Очевидно, не подозревали, как много может открыть
голос. Между тем тайная выразительность голоса способна поведать столько
интересного! Язык не в состоянии передать подобное, необходима математика
эмоций... В колледже для слепых, который я какое-то время посещал, часто
оказывалось, что ученики невзлюбили нового учителя, потому что в его
голосе звучали фальшивые нотки, слышались снисхождение, жалость или
самолюбование, которые он, а также начальство, полагали глубоко
спрятанными, если вообще догадывались об их существовании. Но ученики
прекрасно улавливали мельчайшие оттенки: ведь голос настолько богат, куда,
по-моему, богаче, чем мимика, и гораздо меньше поддается контролю! Вот
почему мне не нравится большинство спектаклей - голоса актеров такие
стилизованные, такие далекие от реальной жизни...
Похожее представление прошло только что и в моем кабинете.
В сочинении Оливье Мессиана "Visions de l'Amen" ["Видения Благодати"
(фр.)] есть момент, когда один рояль играет мажорную прогрессию, весьма и
весьма традиционную, а второй роняет высокие ноты, разрушая гармонию и
словно крича: "Что-то не так! Что-то не так!"
Сидя за столом, я раскачивался из стороны в сторону, испытывая похожие
чувства. Что-то было не так. Джереми и женщина, которую он привел,
обманывали меня, что подтверждалось каждой их интонацией.
Придя в себя, я позвонил в приемную декана: оттуда зрячим был виден
холл перед лифтом.
- Дельфина, Джереми уже ушел?
- Да, Карлос. Хотите, чтобы я его догнала?
Нет. Просто мне понадобилась книга, которую он оставил в своем
кабинете. Могу я получить запасной ключ?
- Конечно.
Я забрал у Дельфины ключ, вошел в кабинет Джереми, запер за собой
дверь. Одно из крошечных устройств, которые передал мне Джеймс Голд,
удобно разместилось под телефонной розеткой. Микрофон очутился под крышкой
стола; его надежно прикрыл ящик. Теперь наружу. (Понимаете, я должен быть
смелым, если хочу выжить. Смелым и осторожным. Но люди об этом не
догадываются.)
Вернувшись к себе, я запер дверь на замок и принялся за поиски. Кабинет
у меня большой: две кушетки, несколько высоких книжных шкафов, стол,
картотечный шкафчик, кофейный столик... Когда на седьмом этаже Библиотеки
Гельмана убирали перегородки (факультет расширялся), ко мне зашли Дельфина
и Джордж Хемптон, который был в тот год деканом. Судя по их голосам, они
изрядно нервничали.
- Карлос, вы не будете возражать против кабинета без окон?
Я засмеялся. Кабинеты всех профессоров располагались по внешнему
периметру здания, и везде были окна.