"Ким Стенли Робинсон. Слепой геометр" - читать интересную книгу автора

бесконечного, изотропного, метрического пространства классической
геометрии и физики. Его, в лучшем случае, можно структурировать как
пространство топологическое. Рассматриваемое под таким углом зрения, оно
само собой разделяется на отдельные элементы: визуальное - или оптическое
- пространство, тактильное - или осязательное, слуховое, и так далее.
Оптическое пространство анизотропно, конечно, ограниченно. Осязательное
пространство, пространство нашей кожи, как говорит Мах, соответствует
двухмерному, конечному, неограниченному (замкнутому) пространству Римана.
Это полная ерунда, поскольку R-пространства метричны, а тактильное
пространство к таковым не относится. Полагаю, Мах подразумевает, что
осязательное пространство вполне можно воспринимать как двухмерное,
компактно сочлененное топологическое. Тем не менее, он не слишком
подчеркивает изолированность тактильного пространства от оптического..."
Внезапно в дверь постучали. Четыре быстрых удара. Я выключил Джорджа и
крикнул:
- Входите!
- Карлос, - произнес кто-то с порога.
- Да, Джереми. Как поживаете?
- Замечательно. Я привел Мэри Унзер... Помните? Та женщина, которая
рисовала.
Я встал, услышав-ощутив присутствие в кабинете постороннего. Бывает
так, что ты сразу чувствуешь (вот как сейчас): этот посторонний - другой,
то есть... Нет, наш язык не приспособлен к тому, чтобы выражать ощущения
слепых. Такую эмоцию - дурное предчувствие - словами не выразить.
- Очень приятно.
Я уже говорил, что различаю свет и тьму, хотя, надо признать, пользу
это приносит редко. Однако в тот миг меня поразило собственное "зрение" -
женщина выглядела темнее других людей, казалась этаким сгустком мрака;
лицо было светлее всего остального (лицо ли?.. трудно сказать).
- На рубеже стоим мы n-мерного пространства, - сообщила она после
продолжительной паузы. Я еще не успел отойти от манеры Джорджа, а потому
изумился некоторому сходству; механический ритм, невразумительное
произношение... По спине поползли мурашки.
Впрочем, голос женщины не шел ни в какое сравнение со звуковым
устройством машины. Вибрирующий, со странными интонациями, очень густой по
тембру - голос-фагот, голос-шарманка; складывалось впечатление, что Мэри
Унзер гнусавит, а голосовые связки у нее совсем слабые; логопеды в
подобных случаях рассуждают о "твердом приступе". Обычно тех, кто говорит
в нос, слушать не очень приятно, но если голос достаточно тихий...
Женщина заговорила снова, более размеренно:
- Мы стоим на рубеже n-мерного пространства.
- Эй! - воскликнул Джереми. - Здорово! Порядок слов стал более...
привычным.
- Мэри, что вы имеете в виду?
- Я... Ох... - Возглас смятения и боли. Я приблизился к женщине и
протянул руку. Она ответила на рукопожатие: ладонь размером с мою, узкая,
дрожащая; чувствуется сильная мышца у основания большого пальца.
- Я изучаю геометрию топологически сложных пространств, - сказал я, - а
потому скорее, чем другие, смогу вас понять.
- Внутри никогда видим то не что мы нас.