"Дениза Робинс. Желанный обман" - читать интересную книгу автора

дерева. Парик безнадежно намок, лицо было мертвенно-бледным. На дороге он
вышел из своего экипажа и вот уже две мили в одиночестве пешком двигался к
дому по полям. Изящная дорогая обувь потеряла цвет, он весь перепачкался в
грязи. В голове бродило выпитое спиртное. То и дело Эсмонд останавливался,
откидывал голову назад и во весь голос хохотал, глядя в нахмуренное небо.
Этот нечеловеческий смех услышал рабочий с фермы, который тащился через поле
домой вместе со своей коровенкой. Он остановился, глянул в сторону молодого
графа и, будучи истинным католиком, торопливо перекрестился.

Той ночью Эсмонд заперся у себя в спальне и сидел там молча несколько
часов. Под утро он неровной походкой подошел к двери и кликнул Уилкинса,
приказывая ему принести коньяк, да таким тоном, что старику ничего не
оставалось делать, как повиноваться, хотя он боялся, что очень скоро его
молодой хозяин может потерять сознание от обильных возлияний.

Наступление серого рассвета преданный старый слуга встретил, бодрствуя
у кровати своего господина. Его терзали мрачные предчувствия.

В течение суток молодой граф не поднимался с постели и только просил
себе вина. Наконец его организм не выдержал, и Эсмонд впал в беспамятство.
Ослабленный, в лихорадке он провел еще несколько дней у себя в спальне,
принимая лекарства, прописанные ему его врачом, которого торопливо вызвал
испуганный Уилкинс. На третьи сутки Эсмонд смог принять у себя в кровати
сидячее положение и впервые за много дней немного поел. Он потихоньку
возвращался к жизни. Одевая своего господина, Уилкинс заметил, что Эсмонд
все еще выглядит больным и жалким. Старый слуга не мог не видеть того, что с
молодым графом произошла драматическая перемена. Он перестал улыбаться и
больше не шутил с Уилкинсом, как это бывало раньше. Казалось, что мозг его
парализован. И все же за этим кажущимся спокойствием горел дьявольский
огонь, и Уилкинс чувствовал это. Страсть и жестокость, порожденные скорбью и
горем, кипели внутри молодого графа. Смерть любимой вышибла его из привычной
колеи. Уилкинс преисполнился горечи, когда в одно теплое летнее утро увидел
отъезжающий со двора Морнбери экипаж. Он понял, что его светлость отправился
в Лондон, даже не попрощавшись со своим старым камердинером. Прежде перед
отъездом он всегда, бывало, хлопнет Уилкинса легонько по плечу и скажет
что-нибудь такое:

- Бывай, старый чертяка! Уезжаю в столицу позабавиться. Следи тут за
домом до моего возвращения и не лишай миссис Фустиан невинности!

Это была их старая шутка, ибо было известно, что вдова-экономка как-то
раз предложила Уилкинсу стать ее мужем, но тут наотрез отказался от такой
чести.

Когда пыль, поднятая на дороге колесами экипажа, улеглась, Уилкинс
вернулся в дом, чувствуя себя много старше своих и без того немалых лет.
Неровной походкой он прошел в холл и поднял печальные глаза на один из
многочисленных портретов покойной графини. О, миледи, миледи, думал он, как
вы сейчас нужны моему бедному хозяину, как бы пригодилась ему ваша забота и
утешение!