"Том Роббинс. Свирепые калеки" - читать интересную книгу автора

была так широка, что Свиттерсу казалось, будто они на озере или в спокойном
и гладком заливе цвета бронзы. А теперь он мог добросить банан с середины
реки до любого из берегов. Точнее, мог бы, будь он в хорошей форме. Ему едва
исполнилось тридцать шесть, а бицепсы уже теряли былое великолепие. Он
несколько раз пытался пристыдить себя и заставить взять абонемент в
тренажерный зал, но, под каким соусом это дело ни подай, тренировки - тоже
техническое обслуживание, а техническое обслуживание - такое занудство!
Наконец-то появилось стойкое ощущение реки - и это было отрадно. Реки -
главные автострады жизни. Еще на заре времен они несли в себе грезы
человеческие и - в своем завораживающем движении куда-то в запредельную
даль - питали нашу жажду странствий, подражали нашим артериям, очаровывали
наше воображение так, как никогда не удалось бы недвижному пруду или
бескрайнему, яростному океану. Реки переносили на себе целые культуры,
вбирали слезы покоренных народов, взбивали ту пену, которой суждено было
оплодотворить царства будущего. Перегороженные плотинами, оскверненные, они
швыряли современному человеку в лицо его же собственное бессмысленное
отражение - и текли дальше, напевая нескончаемую песню мира.
Свиттерс догадался, что они покинули Укаяли и вошли в Абухао. Инти
подтвердил, что да, они уже на второй реке, но название "Абухао" ничего ему
не говорило.
Исчезли последние следы скотоводческих ранчо. Лес - густой, влажный,
зеленый, увитый лианами, крытый листвою - вздымался вверх едва ли не на две
сотни футов, стеной ограждая реку с обеих сторон. Непроницаемая завеса,
угрожающая, однообразная; джунгли вибрировали на безветренной жаре, капля по
капле сочились докучной влажностью и быстро приелись своей монотонностью,
разве что вспархивала стайка попугаев, да то и дело вспыхивал яркий цвет -
каскад пятнистых, как леопарды, орхидей или дерево, усыпанное алыми
венчиками, огромными, точно баскетбольные мячи.
Зато река так и бурлила всяческими неожиданностями. Упражняясь в
"серфинге наоборот", летучие рыбы и пресноводные дельфины выпрыгивали из
воды - прокатиться на лучах солнечного света. Бакланы, сложив крылья - так
складывает руки прыгун с вышки, - штопором ввинчивались в воздух и ныряли в
воду клювом вперед - по всей видимости, ни для чего другого, кроме как
бакланского удовольствия ради, поскольку загарпунить рыбу им удавалось
нечасто. На галечных отмелях кайманы с тяжелыми веками успешно подделывались
под Роберта Митчума[47] - с виду одновременно неповоротливые, зловещие и
мертвецки пьяные. Салатовые черепахи, каждая весом с груженную салатом
тачку, не иначе, соскальзывали с илистого берега и камней и карабкались
обратно, в то время как лягушки всех расцветок и размеров плюхались в воду
по обеим сторонам лодки, точно сбежав из хокку-мутанта. ("Чересчур прытко" -
пожаловался бы Басе[48] на японском семнадцатого века). За поворотом три
тапира, загадочные звери из картины Стэнли Кубрика "2001",[50]
Поскольку при низком уровне воды обнажилось немало камней, что в сезон
дождей уходили в глубину, Инти приходилось постоянно маневрировать, и "Дева"
уже не делала привычных шести узлов в час. Снижение скорости в сочетании с
более многочисленными достопримечательностями Абухао дали Свиттерсу
возможность войти с рекой в некий прежде недоступный диалоговый режим.
Невзирая на его отвращение к непрекращающемуся бурлению жизни, характерному
для южноамериканских тропиков, Свиттерс никоим образом не был невосприимчив
к красотам природы и чувствовал, что возможности этой упускать нельзя.