"Том Роббинс. Натюрморт с дятлом" - читать интересную книгу автора

маленькой устрицы, облюбовавшей горячее влажное местечко чуть пониже
принцессиного живота, не особенно отвлекали ее высочество от исследований в
сфере экологии, если она когда-нибудь надумает к ним вернуться.
Любимый плюшевый мишка полетел в дальний угол. Вслед за ним отправились
пластинки "Бич бойз". Принцесса отринула мечту о медовом месяце на Гавайях с
Ральфом Надером, отказалась от своих грез о нем, включая сладостную фантазию
о совместной поездке к освещенной лучами закатного солнца Халеакале* - само
собой, с пристегнутыми ремнями безопасности. Не то чтобы Ли-Шери переменила
мнение о себе как об идеальной женщине для Ральфа, нет - он слишком много
работал, слишком редко улыбался, а за обедом выглядел как человек, которому
абсолютно все равно, что есть и как жить, - он явно был героем, которого
ожидает погибель, если только его не спасет какая-нибудь принцесса. Причина
столь резкой перемены заключалась лишь в том, что все эти романтические
фантазии были... незрелыми.
______________
* Халеакала - потухший вулкан на о. Мауи. Высота 3055 м.

Ли-Шери стала читать книги о солнечной радиации, просматривать газетные
статьи о перенаселении. Чтобы всегда быть в курсе последних событий, она
следила за всеми выпусками новостей и пулей вылетала из гостиной, как только
по телевизору начиналась мелодрама. Она слушала Моцарта и Вивальди
(Чайковский ее угнетал), кормила мухами Прекрасного Принца и прилагала массу
усилий, чтобы содержать в чистоте себя самое и свою комнату. "Чистота -
сестра добродетели" - единственный лозунг зрелости, под которым Ли-Шери
подписалась бы, не кривя душой - и не потрудившись задуматься, что если в
последней четверти двадцатого века добродетель не нашла сестрицы получше
чистоты, то нам, пожалуй, пора пересмотреть свои взгляды на добродетель.

13

В воскресенье Хулиетта не работала, и это было вполне справедливо. Даже
у Пятницы по четвергам был выходной - спасибо доброму Робинзону. По
воскресеньям королева Тилли тащилась на кухню и, одной рукой прижимая к
груди чихуахуа, готовила поздний завтрак.
Запах поджаренного бекона, бесконечных сосисочных связок и ветчины
потихоньку прокрадывался на коротких свиных ножках через весь дом, в
северное крыло второго этажа. Запах будил принцессу, неизменно вызывая у нее
сразу и зверский голод, и жуткую тошноту. Ли-Шери ненавидела это ощущение:
оно напоминало ей о беременности. Несмотря на целибат, каждое воскресное
утро начиналось для принцессы со сковороды жареного страха.
Даже после того как волна паники отступала, принцесса не ждала от
воскресенья ничего хорошего. Ли-Шери считала воскресенье пыльным шкафом, где
Господь держит теплые тапочки. Воскресный день для принцессы был наполнен
такой серой скукой, разогнать которую не могли никакие развлечения. Кто-то,
наверное, радовался возможности расслабиться, но Ли-Шери догадывалась, что
очень многие разделили бы ее мнение о том, что воскресенье вызывает просто
сверхъестественную депрессию.
Воскресенье - бледная больная тень энергичной субботы. Воскресенье -
день вынужденного отдыха для людей, вовсе к тому не склонных. День, когда
разведенные отцы, отсудившие "право посещения", ведут детей в зоопарк. Когда