"Том Роббинс. Сонные глазки и пижама в лягушечку" - читать интересную книгу автора

голая вера, практически не украшенная риторикой.
- Сегодня самый черный день моей жизни, - говорите вы, роняя соленый
орешек в бокал двойного мартини (в более светлые дни вы пьете белое вино) и
наблюдая за его погружением: орешек в отличие от рухнувших сбережений тонет
медленно и красиво, описывая изящную спираль, и приставшие к нему маленькие
миленькие пузырьки совсем не похожи на мерзкие обломки, облепившие ваше
сердце.
Прошло уже около трех часов с того момента, как рынок сорвался в
пропасть, и тревожный, с вкраплениями истеричности галдеж, до сих пор
наполнявший ресторан "Бык и медведь", уступает место тихому гудению, в
котором смешались стратегии выживания и циничные шуточки. Однако ни
отчаянные уловки коллег, ни фальшивое веселье не вызывают отклика в вашей
безутешной душе. Обхватив до срока седеющую голову, вы повторяете:
- Самый черный день...
- Да ладно тебе, - говорит Фил Крэддок. - Рынок еще поднимется.
- Он-то, может, и поднимется. А я уже вряд ли. Все клиенты утонули,
погрузились с головой, а жабр у них нет. - Вы глотаете огненный мячик
мартини. - Даже Познер об этом знает. Сегодня встретил меня в коридоре,
сразу после звонка. Спросил, считаю ли я профессию больничной сиделки
благородной.
- Может, он сам хочет стать сиделкой?
Вы усмехаетесь, представив эту картину.
- Познер, таскающий утки? Скорее уж Папа Римский согласится сняться в
порнофильме! Нет, Фил, старик послал четкий, недвусмысленный сигнал:
продавай "порше" и занимай очередь за талонами на бесплатный супчик. Если к
понедельнику рынок не поднимется, меня отправят на котлеты.
- До понедельника еще три выходных.
- Угу, спасибо, что напомнил! Лишний день мучительной неизвестности.
Хотя все правильно: страстная пятница - день наказаний.
- Соберись, подружка, - отвечает Фил. - Возьми себя в руки, надень
пуленепробиваемый лифчик.
При упоминании об интимной детали туалета вы краснеете. Одно дело,
когда речь идет о порнофильмах (которых вы, кстати, ни разу в жизни не
видели), и совсем другое - когда мужчина, пусть даже это Фил Крэддок,
смотрит в глаза и говорит о личных вещах, несущих налет порочности.
Невольное смущение румянит ваши оливковые щечки так, что ими впору украшать
бокал двойного мартини - уже третий за вечер, - а попытка сознательно
замедлить кровообращение заставляет краснеть еще сильнее. Эта склонность
быстро вспыхивать по пустякам - один из пунктов, по которым можно упрекнуть
злую судьбу, регулярно плюющую вам в тарелку. Другой пункт - ваши соседи по
столу.
Фил Крэддок специализируется на торговле бобами и свиными потрохами, да
и сам похож на свиновода, если не считать небрежно повязанного галстука.
Галстук, если уж на то пошло, тоже деревенский: хронически старомодный,
широкий, с загнутым кончиком. (Единственный человек в "Быке и медведе",
одетый дурнее Фила, - это странный тип, с которого не сводит глаз ваша
вторая соседка по столу, Энн Луиз.) На самом деле Фил держится очень
деликатно и сочувствующе, но это лишь раздражает: слишком уж похоже на стиль
поведения Белфорда Данна, вашего так называемого парня. Фил и Белфорд
одинаковы практически во всем, за исключением двух деталей: во-первых,