"Жан-Мишель Риу. Тайна Шампольона " - читать интересную книгу автора

Я познакомился с Бонапартом в 1797 году во время Итальянской кампании,
которая закончилась поражением Австрии и договором в Кампоформио.[16]
Бельгия, Милан, часть Венецианской республики и левый берег Рейна отошли к
Франции.
Максимилиан Робеспьер был, в свою очередь, обезглавлен.
Страной начала руководить Директория.[17] Быть может, ее члены и
ненавидели (или, скорее, опасались) Бонапарта, однако никто не осмеливался
противостоять этому гражданину, любимому и признанному народом. Он одерживал
победы, он грабил побежденных и заполнял казну государства, которое в этом
весьма нуждалось.
Я говорю со знанием дела, ибо отвечал за инвентаризацию и сбор шедевров
в Италии, которые из-за поражения стали собственностью Франции. Эти
фактические грабежи - не лучшее воспоминание моей жизни, но мы были на
войне, и нам не хватало главного: золота и серебра.
Бонапарт привез оттуда даже больше, чем злословили в кругах парижских
политиков. Эта зависимость от блестящего солдата крайне раздражала членов
Директории, но и ответное раздражение было не меньшим.
- Богачи! Бездарности! - рычал Бонапарт.

В тот же день 1797 года он ворвался в резиденцию в гневе, что не
вязался с таким тщедушным телом. Лицо его было бледно.
Сапоги стучали по полу. Кожаные ножны висели на поясе, затянутом до
состояния удушения. При каждом слове Бонапарт разворачивался, да так, что
ножны взлетали от левого бедра и били по всему, что оказывалось рядом.
Стакан вина поплатился за это жизнью.
- Адвокатишки! - кричал он. - Жаль, что я в них еще нуждаюсь. Я не
готов...
- К чему не готов?
Этот вопрос задал Бертолле.[18] Бывший химик герцога Орлеанского также
был в Италии. Можно очень много написать о Клоде-Луи Бертолле,
первооткрывателе хлоратов, изобретателе фейерверков, члене Института,
профессоре Политехнической школы и "Комиссаре правительства по поиску
объектов науки и искусства в завоеванных армиями Республики странах". Но вот
почему он был здесь: как и я, он обогащал Францию итальянскими сокровищами.
Мы были вместе в резиденции Бонапарта в Пассарьяно, там, где был
подписан договор. Наш молодой генерал имел привычку созывать сподвижников
днем и ночью и притом по малейшей нужде. Одного его простого желания
оказывалось достаточно, чтобы вдруг собрать целый салон народа. И тогда он
начинал излагать суть своих мечтаний, свои идеи об управлении Францией или о
геометрии. И потребно было отвечать на его вопросы, участвовать, спорить с
его точкой зрения.
Бертолле при этом показывал себя гениальным противником.
Но была одна тема, которая больше всего раздражала молодого генерала.
Речь шла о Директории.
- К чему вы готовы в борьбе с теми, о ком вы думаете столь плохо? -
упорствовал этот чертов Бертолле.
Гнев Бонапарта сразу улетучился. Он смог заинтересовать Бертолле - это
самое важное. Бонапарт улыбнулся: "Вы скоро узнаете..." Бертолле нахмурил
брови.
Я вызывал доверие, ибо уже знал. Я слепо шел за ним.