"Луис Ривера. Легионер. Книга 1" - читать интересную книгу автора

самое интересное занятие. Он:
- "А".
И весь класс дружно:
- "А"!
- "В".
- "В"!
И так полдня, пока самый тупой не усвоит. А на завтра все то же самое,
и так изо дня в день.
Первое время от тоски я просто умирал. Сначала буквы, потом слоги... Аж
горло болело. Скажешь невпопад - тут же начинает болеть другое место. Нрав у
старого грека был суровый, даром что не центурион...
Потом, когда начали учиться писать, стало повеселее. Мне интересно было
царапать буквы стилом на навощенной дощечке. С непривычки трудновато,
конечно, было. Пальцы не слушаются, стило как живое прыгает. Даже деревянные
дощечки с вырезанными буквами не слишком помогали. Пока просто деревяшку
обводишь, вроде нетрудно. А когда сам написать пробуешь, то, что получается,
и на букву-то не похоже. Вот у учителя буквы получались просто загляденье.
Ровные, аккуратные...
А вообще удивительное это дело - письмо. Вроде просто какие-то черточки
и закорючки на закрашенном черной краской воске. А грамотный человек
посмотрит - и закорючки в слова превращаются. Долго я не мог этого
превращения понять. Но понять хотелось, потому и прилежнее учиться стал.
Потом, правда, тоже наскучило одни и те же буквы вырисовывать. Учитель
пишет на доске и говорит:
- "А".
И снова весь класс вопит:
- "А"!
И на своих дощечках букву выводит. Так весь алфавит, все буквы по
очереди, раз за разом. Ну я опять начал ворон считать. Гусь подойдет,
напишет что-то на моей дощечке и спрашивает:
- Какая буква?
А я в это время об отце думаю. Ну и отвечаю невпопад. Мол, это "В", а
на самом деле там "Z" нарисована. Тут же палкой по спине, чтобы в голове
прояснилось. Так вот и получал за отца...
Да и в доме работы хватало. Ни выспаться толком, ни поесть. Какая уж
тут зубрежка.
Конечно, не одному мне приходилось тяжело. Все, кто учился вместе со
мной, помогали своим отцам. Так же вставали на рассвете, весь день проводили
в школе, забегая домой только на обед, а вечером принимались таскать воду
или молотить зерно. Но одно дело - помогать взрослому мужчине. И совсем
другое - заменять его.
Я и не играл почти. Даже странно было видеть, что другие тратят время
на догонялки или игру в гладиаторов. Они размахивали палками, заменявшими
мечи, и для них это была забава. А меня начинало мелко трясти при одном
слове "гладиатор". Сразу перед глазами вставала картина: вооруженные люди в
доспехах, отражающих ярко-красные сполохи огня. И мать, падающая под ударом
кривого фракийского меча.
Школа и тяжелая крестьянская работа - вот из чего состояла моя жизнь
тогда Наверное, приходилось нелегко. Сейчас уже не вспомнить. Одно знаю
точно - все трудности мне помогала преодолеть моя ненависть. Других чувств в