"Луис Ривера. Легионер. Книга 1" - читать интересную книгу автора

решение. Я изнывал от неизвестности - от этого решения зависела моя свобода,
а то и жизнь, - но предпочел проявить выдержку и ни о чем не стал
спрашивать. Весь день мы провели в полудреме, время от времени
перебрасываясь парой слов. После рассвета нам дали поесть - ту же бобовую
похлебку и кислый хлеб. Я съел все это, зная, что в скором будущем мне
понадобятся силы. Я уже решил для себя, что, как бы там ни повернулось дело
с фракийцем, рабом я не буду. Все, что угодно, только не рабство.
Если ты хоть день пробыл рабом, ты уже никогда не станешь полноправным
гражданином. Да, отпущенники тоже могут разбогатеть и даже занять кое-какие
посты в государстве. Но такой человек, как бы высоко он ни поднялся, все
равно будет отпущенником. И про него всегда будут помнить, что когда-то он
был рабом. Возможно, для греков, евреев или каких-нибудь азиатов это не так
и страшно: для них главное - обеспеченная сытая жизнь. Но для римлянина
это - несмываемый позор. Я имею в виду, для настоящего римлянина, по духу, а
не только по крови.
Так что я приготовился умереть, но сохранить свободу. Удручало то, что
в этом случае отец останется неотомщенным. Но с другой стороны, как знать,
чтовызовет у него большее недовольство - то, что я не сдержал слово, или то,
что я предпочел рабство честной смерти? Зная отца, я был почти уверен: приди
я к нему отпущенником, он бы и разговаривать со мной не стал. Пускай даже ни
одного из его убийц в живых не осталось.
Вот о чем я думал, сидя в той яме. После полудня к нам бросили еще
одного беднягу. Сам не понимаю, зачем он им понадобился. Старик в изорванной
тунике, весь покрытый язвами и струпьями. Да еще к тому же, как скоро
выяснилось, глухонемой.
Фракиец, отпихнув старика ногой как можно дальше от себя, ухмыльнулся:
Уж за этого-то они целое состояние получат. Совсем, видать, дела у них
плохо идут, раз даже таким никчемным товаром не брезгуют.
Старик что-то помычал, потом долго ворочался, отчего туника почти
сползла с его костлявых плеч, обнажив гноящиеся нарывы, и наконец затих.
- Вы что там, совсем сдурели?! - прогремел фракиец, задрав голову к
решетке. - А если у него чума или еще что похуже? Хотя одни боги знают, что
может быть хуже! Мы же тут вместе с ним сгнием!
- Не шуми, - послышалось сверху. - До завтра посидишь, ничего с тобой
не случится... Или ты целовать его надумал?
Раздался грубый хохот.
- Смотри, дурак, хозяин тебе голову оторвет, если такого раба, как я,
попортишь! - крикнул фракиец.
- Или заткнись, или я тебя в колодки - и к столбу. Посидишь денек на
солнцепеке, глядишь, и притихнешь!
- Вот ведь мерзавцы, - проворчал, фракиец, опасливо поглядывая на
свернувшегося калачиком старика - Чтоб ему пусто было.
Я не понял, к кому относятся эти слова. То ли к надсмотрщику, то ли к
старику.
- Воды хоть дай! - гаркнул вдруг варвар так, что у меня заложило уши.
Остаток дня прошел в томительном ожидании и редких перепалках фракийца
с надсмотрщиками. Когда жара спала, я попытался встать на ноги, чтобы хоть
как-то размять затекшие от долгого сидения мышцы. В тесноте я нечаянно
наступил на старика, и тот, промычав что-то, постарался забиться еще дальше
в угол.