"Семен Резник. Мечников ("Жизнь замечательных людей" #529) " - читать интересную книгу автора

правильно (со своим, разумеется, к ним отношением). Знаменательны в этой
связи слова "опять о том же"; не первое это знакомство Толстого с работами
Мечникова.
Выходит, С. А. Стахович ничего неожиданного для Льва Николаевича в
газете не прочитала... Он, видно, над нею просто пошутил, а заодно и над
доверчивым Душаном Петровичем.
И в тот же самый день, 12 мая, Лев Николаевич написал письмо В. Г.
Черткову. В нем, между прочим: "приезжает <...>интересный для меня Мечников,
к посещению к[оторого] готовлюсь, чтобы не оскорбить его неуважением к его
деятельнос[ти], на к[оторую] он посвятил жизнь и к[оторую] считает оч[ень]
важной".
Какая странная, какая удивительно странная фраза!
Уж не мистифицирует ли он Черткова, как мистифицировал Софью
Александровну? Чертков, конечно, не Стахович и даже не Маковицкий. Этот
считается близким Толстому не в Ясной Поляне - во всем мире.
Вспоминается, однако, случай, рассказанный Александрой Львовной:
"Обедали на террасе, было жарко, комары не давали покоя. Они носились в
воздухе, пронзительно и нудно жужжа, жалили лицо, руки, ноги. Отец
разговаривал с Чертковым, остальные слушали. Настроение было веселое,
оживленное, острили, смеялись. Вдруг отец взглянул на голову Черткова,
быстрым, ловким движением хлопнул его по лысине. От налившегося кровью,
раздувшегося комара осталось кровавое пятнышко. Все расхохотались, засмеялся
и отец. Но внезапно смех оборвался. Чертков, мрачно сдвинув красивые брови,
с укоризной смотрел на отца.
- Что вы наделали? - проговорил он. - Что вы наделали, Лев Николаевич!
Вы лишили жизни живое существо! Как вам не стыдно?
Отец смутился, всем стало неловко".
Софья Андреевна называла Черткова "идолом", и такой точный и тонкий
наблюдатель, как Иван Алексеевич Бунин - он видел Черткова раз или два, -
считал, что лучше о нем не скажешь. "Это был высокий, крупный, породистый
человек с небольшой, очень гордой головой, с холодным и надменным лицом, с
ястребиным, совсем небольшим и прекрасно сформированным носом и с
ястребиными глазами".
И уж кто-кто, а Лев Николаевич отлично видел эту "ястребвость", эту
"идолность" своего ближайшего друга.
Чертков был не просто последователь Толстого. Он был последовательный
последователь. (Хотя, по свидетельству тех, кто хорошо его знал, больше на
словах, чем на деле...) Цельному и прямому, ему вольготно было в клетке
толстовской доктрины, тем более что ключик от клетки хранился в кармане его
превосходно скроенного жилета, так что в любой момент он мог открыть дверцу
и выйти вон, чем и пользовался частенько, не испытывая ни малейших угрызений
совести...
А Толстой был скверным толстовцем, и толстовство его - это постоянное
преодоление. Он жаждал воли, рвался на простор, бился о железные прутья
клетки и нередко взламывал их, истекая кровью.
Ну как он мог объяснить Черткову, что Мечников ему интересен?
Интересен, и все! Вопреки доктрине.
Кстати, Маковицкий отмечает, что, если бы не визит Мечникова, Толстой
еще неделю назад уехал бы в Кочеты - к дочери Татьяне Львовне Сухотиной.
Был, значит, у него отличный повод уклониться от встречи: рад-де, уважаемый