"Море соблазна" - читать интересную книгу автора (Дорсей Кристина)

Глава вторая

Когда Фелисити открыла глаза, косые лучи солнца мягко ложились на ее кровать и на всю обстановку незнакомой комнаты. Поначалу девушке показалось, что она снова у себя дома и отдыхает от надоевших и утомительных дневных визитов… Но это продолжалось всего лишь мгновение, а затем Фелисити с глухой тоской и почти с отчаянием вспомнила, где она находится и почему.

Она находилась в городе Чарлстоне, в спальне старой дамы, с которой едва познакомилась. Уткнувшись лицом в подушку, Фелисити постаралась не дать воли нахлынувшим на нее чувствам. Пусть пока все проходит совсем не так, как она представляла себе в своей уютной и безопасной спальне, но ведь идет война, война, приносящая действительно серьезные проблемы. Гораздо серьезнее, чем исчезновение ее кузины из Чарлстона.

Фелисити решительно села на постели, приказав себе больше не думать о прошлом. Она в безопасности, Усталость ее прошла, муки голода утолены, что, впрочем, не помешало бы ей съесть сейчас нечто более существенное, чем пирожное и конфеты. И все же ее главная задача – это найти возможность добраться на плантацию Магнолия-Хилл неподалеку от Порт-Ройяла, расположенного на южной окраине Чарлстона.

Конечно, она может попросить Эвелин Блэкстоун помочь ей, хотя вряд ли будет разумным посвящать эту хитроумную старуху в свои планы. Почтенная дама, как видно, больше тяготеет к конфедератам и едва ли с пониманием отнесется к янки, тем более к аболиционистке. Нет, если и просить хозяйку о помощи, то уж явно под другим предлогом.

Девушка вспомнила, что миссис Блэкстоун была настолько поглощена мыслью о пребывании в Чарлстоне этого Дивона, что едва ли заметила, как Фелисити вышла из гостиной, чтобы подняться в приготовленную для нее комнату.

Размышление едва проснувшейся гостьи о том, кто бы мог быть этот таинственный Дивон, прервал резкий стук в дверь, и в комнату проковыляла Эвелин Блэкстоун.

– Вы уже проснулись? Отлично. – Кивком головы она пригласила в комнату и Руфь. – Мы тут пошарили в закромах у Селии – это моя внучка, дочь Юдифи, – и выбрали несколько платьев, которые, кажется, будут вам впору. Ведь у вас, как я полагаю, ничего, кроме этой черной пакости, нет?

– Благодарю, но я захватила с собой еще одно платье, – пробормотала Фелисити, бросая взгляд на «черную пакость», которую она оставила на кресле, перед тем как забраться в кровать. «Пакости» не было. С испугом она перевела глаза на саквояж, который, к ее великому облегчению, оказался на месте. Откинув с лица тяжелую рыжевато-золотистую прядь, Фелисити обвела взглядом комнату в поисках пропавшего платья. – Где моя одежда? И для чего все эти шутки?

– Ее чистят, несмотря на мои сомнения в том, что это поможет. А шутки эти – для бала.

«Бала?! Простите, но у нее нет времени на балы. Это Иебедия и отец считают, что она годна только для такого времяпрепровождения. Она же приехала на Юг, чтобы доказать им обратное».

– Спасибо, но у меня нет намерения посещать балы.

– Ру-у-уфь, как ты думаешь, что лучше подойдет к ее рыжим волосам, а? – Упрямая старуха разговаривала со служанкой так, будто бы никаких слов Фелисити и не существовало.

– Уж только не розовое. Зеленое? Это уже лучше. А вот темно-голубое будет в самый раз к ее лукавым глазам.

– Абсолютно с тобой согласна. Тогда она сможет надеть к балу мои сапфиры. Ведь у вас, голубушка, своих драгоценностей, конечно же, нет?

Фелисити, как сидела, так и застыла на кровати с открытым ртом, слушая беседу двух старух, разговаривающих так, будто ее здесь вовсе и не было. Однако на последний вопрос Эвелин девушка взмахнула ресницами и ответила:

– У меня есть драгоценности.

Старый Уэнтворт был человеком щедрым до расточительства, и драгоценности всегда служили наилучшим средством, чтобы побаловать жену и дочь.

– Но не здесь?

– Да, но… – Фелисити оттолкнула протянутое платье. – Дело в том, что я не собираюсь идти ни на какой бал. И теперь, если вы просто отдадите мне мою одежду… – девушка вновь умолкла, видя, что старушки по-прежнему не обращают на нее никакого внимания, поглощенные обсуждением необходимых для бала приготовлений. Уперев руки в бока, рассерженная невниманием, Фелисити встала перед увлеченными разговором женщинами и приготовилась к решительной атаке. Сознание того, что она выше их на целую голову, придавало бунтарке дополнительное мужество.

– Возможно, вы не совсем меня поняли. На бал я не еду.

Старушки разом вскинули на нее глаза, и Эвелин торжественно объявила девушке, даже не подумав обидеться на столь невежливое обращение:

– Дивон сообщил мне, что будет ждать нас на балу. – Это звучало в ее устах непререкаемым доказательством.

Фелисити в отчаянии воздела руки.

– Но я совершенно не заинтересована в том, чтобы увидеть вашего Дивона, кем бы он ни был!

– Это мой внук. Но не от Юдифи, – поспешила добавить любящая бабка. – А увидеться с ним вам непременно придется, ибо я рассчитываю, что он поможет вам добраться до Ричмонда в целости и сохранности.

– Но я…

Увы, Фелисити не суждено было закончить свою фразу, поскольку обе старые дамы просто-напросто покинули спальню, чем инцидент и закончился.


Война бушевала совсем неподалеку от Чарлстона, но на третьем этаже дома Саммервилей, где должен был проходить злополучный бал, ее дыхания не ощущалось вовсе. Высокие зеркала в позолоченных рамах отражали свет сотен свечей, а бальная зала была наполнена оживленными голосами и звонким смехом. Фелисити показалось, что она снова вернулась в прежние времена – в ту беззаботную пору, когда еще был жив ее брат и можно было давать балы и веселиться.

Воспоминание о брате укололо ее смутным чувством вины, но девушка постаралась поскорее отогнать от себя тяжелые и грустные мысли. Она оказалась в своей стихии. Низко вырезанное, переливающееся шелковое платье, украшенное у корсажа алыми розами, выглядело на ней бесподобно, а что касается детей Эсфири, то разве важно, каким именно способом она доставит их в объятия несчастной матери? Кроме того, Иебедия все равно никогда не узнает, что она посетила этот бал.

К тому же, разумеется, она никогда бы не пошла на него, будь для этого хотя бы малейшая возможность. Миссис Блэкстоун и Руфь пришли за ней, когда наступило время ехать к Саммервилям, и, пока хозяйка давала Фелисити последние наставления, служанка надела на нее широкое, украшенное оборками платье и завила ее огненные волосы в длинные локоны, спадающие на одно плечо.

Кроме того, девушка поняла, что, оказавшись здесь, в Чарлстоне, без кузины, она будет вынуждена обратиться к чьей-нибудь помощи. Возможно, какой-нибудь господин, которого она встретит на этом балу, согласится отвезти ее в своей карете прямо в Магнолию-Хилл. Возможно, это будет даже внук миссис Эвелин Блэкстоун.

Надо улыбаться и надо льстить – две эти приманки не подводили ее еще ни разу. Правда, жесткий лик Иебедии, отвергнувшего ее жаркий порыв, мелькнул на секунду перед ее мысленным взором, но она беспечно отогнала это видение прочь. Всегда и у каждого могут быть неудачи.

Но сегодня она не имеет права проигрывать – слишком много поставлено на карту.

И, когда ее пригласил на тур вальса юный военный, представленный как сын Уильяма Эдвардса, второго кузена Кира Фрэзера, Фелисити, не задумываясь, согласилась. Они закружились по залу, и сладкая музыка туманила им головы, как напоминание о минувшем мирном времени.

Франклин Эдвардс ласково улыбался Фелисити, и глаза его вспыхивали, когда девушка отвечала ему тем же. Новенькая форма, недавно подаренная матерью, сверкала, он единственный из военных, собравшихся сегодня на балу, был дома; все остальные принадлежали к армии генерал-майора Пембертона, присланной в город для его защиты. Для Фелисити это означало, что он сможет найти время отправить ее в Магнолию-Хилл. Детей надо забрать во что бы то ни стало. В конце концов, она может просто выкупить их…

– Что? Кажется, я вынуждена просить у вас прощения. Музыка совсем вскружила мне голову, Ведь это Штраус, не так ли? Словом, прошу извинить мне мою невнимательность к вашим словам. – Фелисити вздохнула, насколько позволял ей тугой корсет, и приготовилась не совершать подобных оплошностей в дальнейшем.

– О, не стоит себя винить. Я обожаю женщин, которые могут оценить вальс. Было решительно неучтиво с моей стороны своей болтовней прервать полет вашего наслаждения.

– Нет, нет, продолжайте! – И девушка послала партнеру свой знаменитый взгляд из-под длинных ресниц, перед которым не мог устоять ни один мужчина. – Если бы мне захотелось только послушать музыку, я бы просто села поближе к оркестру. Так о чем вы говорили?

– Я всего лишь высказал свое удивление тем фактом, что Кир никогда не упоминал о столь прелестной кузине из Ричмонда.

Фелисити заставила себя победоносно улыбнуться.

– Вы так полагаете? Что ж, придется выяснить это немедленно по его возвращении. Остается только пожелать ему расправиться с этими янки побыстрее.

Как и ожидала Фелисити, Франклин рассмеялся, что позволило ей получить еще какое-то время передышки. Еще несколько минут протекло в самых банальных любезностях, но затем девушка собралась с духом и ринулась в наступление.

– Я удивлена, лейтенант Эдвардс… – застенчиво опустив глаза, почти прошептала Фелисити. – Ах, нет, я не могу…

– О, прошу вас, мисс Уэнтворт, в чем дело?

– Нет-нет! – обманщица нежно покачала головой с таким расчетом, чтобы ее локон скользнул по плечу партнера. – Это будет слишком похоже на требование. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – А ведь я едва знаю вас.

– Но, моя дорогая мисс Уэнтворт, мы почти родственники!

Фелисити снова взмахнула шелковыми ресницами.

– Неужели? Ах, да! В таком случае это меняет дело. Как вы полагаете, смогли бы вы сопровождать меня на плантацию Магнолия-Хилл? Я понимаю, это неслыханная просьба и вообще… но все же, ведь ничего дурного в этом нет?..

Музыка достигла своего апогея, танец вот-вот должен был подойти к концу, а выражение красивого лица молодого лейтенанта Фелисити абсолютно не нравилось.

– Но, простите, Магнолия-Хилл находится почти у самого Порт-Ройяла.

– Да?

– Именно так, мисс Фелисити. А Порт-Ройял, увы, в руках янки, так что придется вам просить об этом кого-нибудь половчее. Например, нашего блокадолома.


– А, явился, мерзавец!

– Мое почтение, бабушка, – и не успел Дивон наклониться, чтобы поцеловать любимую бабку в сухую пергаментную щеку, как она привстала сама и крепко прижалась к его губам.

– Ну-с, что с тобой приключилось на этот раз?

– Ничего нового. – Дивон вздрогнул, что не помешало ему тут же широко улыбнуться. – Легкая перебранка с нашими доблестными южанами.

– Скандал? Тебе все же следовало бы сражаться с янки, мой милый.

– Постараюсь запомнить ваш совет хорошенько. А что касается последней истории, то это, собственно говоря, был и не скандал… Вы великолепно выглядите сегодня, дорогая бабушка!

– Сомневаюсь. Я стара, сморщенна, как печеное яблоко, а больное бедро не дает мне ни минуты покоя. И хватит менять тему, мой мальчик.

Дивон небрежно осмотрел переполненную бальную залу. Что ж, здесь, по крайней мере, чарлстонские дамы блистают не черными шелками…

– Не вижу необходимости ничего менять, ибо никакой темы просто нет, а? – ласково улыбаясь, промолвил Дивон в ответ на настойчивое постукивание бабкиного веера по его руке. – Скажите мне лучше, сколько денег удалось собрать на сегодня для Общества помощи волонтерам?

– Недостаточно, Дивон. И, боюсь, дела идут все хуже и хуже.

Дивон крепко сжал ее маленькую ручку. В это мгновение она действительно выглядела на все свои семьдесят восемь.

– Ничего, мы все еще держимся против Мак-Клеллена в Вирджинии. Возможно…

Эвелин Блэкстоун понимающе улыбнулась и погладила его загорелую руку; у них еще будет возможность поговорить обо всем.

– Ты же знаешь, что я считаю тебя одним из тех немногих умных людей в моем окружении, которые способны понять, что здесь, в Южной Каролине, мы открыли ящик Пандоры уже тогда, когда запылал Форт-Самтер. Впрочем, нет смысла обсуждать все это сейчас. – На сей раз тему переменила сама Эвелин. – Я вижу, что сюда подбирается твоя тетка, и до ее появления мне хотелось бы сказать тебе несколько слов о той молодой даме, что я встретила сегодня на Митинг-стрит.

– Ну, ба! – Дивон невольно назвал бабку так, как бывало в детстве. – Опять вы пытаетесь познакомить меня с идеальной женщиной!

– Не будь идиотом, Дивон! Я стала всерьез задумываться об этом только после кошмарного провала с Чэпмен.

– Думаю, что уж ее-то атаки я отразить сумел! – в зеленых глазах Дивона плясали чертенята.

– Разумеется, но…

– А когда она заявилась ко мне в комнату совершенно одна, как мужественно я отослал ее обратно, не раздумывая ни секунды!

– Да замолчишь ли ты, наконец, разбойник? Я тогда еле-еле пережила эту неудачу, а уж что творилось в городе!

Дивон громко расхохотался.

– Но ведь вам, по-моему, всегда было наплевать на общественное мнение, а, бабушка? Так что и говорить об этом нечего!

– А сейчас ты меня все-таки выслушай, Дивон. – Миссис Блэкстоун снова легонько стукнула внука веером. – Молодая женщина, о которой я говорю, нуждается в помощи.

– О, вы единственная святая в нашей семье, милая бабушка! Вот и помогите бедняжке. А, тетушка! Как вы сегодня блистательны! – И Дивон, зная, что всех вокруг его недалекая тетка только раздражает, громко и со смаком поцеловал ее. Юдифь передернуло, и она, как можно скорее, вырвалась из его объятий.

– Я пришла, чтобы убедиться в вашем полном спокойствии, мама.

– Я спокойна, как никогда, и хватит юлить. Почему это ты… В чем дело, Дивон? Сейчас же отвечай, куда ты собрался!

Но Дивон уже не слышал ее вопроса, пробираясь через весь зал под финальные звуки замиравшего вальса и не сводя глаз с пары, остановившейся рядом с колонной. Молодой человек был тощ, долговяз и по-мальчишески красив, но внимание Дивона привлекла в первую очередь дама.

Юный кавалер, без сомнения, вел свою партнершу на место под бдительное око какой-нибудь старой тетушки, но отважный моряк не мог позволить свершиться такой вопиющей несправедливости.

– Надеюсь, что следующий танец – мой, – промурлыкал он, нежно касаясь затянутой в митенку руки дамы.

Та подняла взгляд, и ее синие глаза широко раскрылись от гневного изумления.

– Вы ошиблись, – холодно произнесла она, взглянув на бальную карточку, висевшую у нее на поясе. – Следующий танец обещан капитану Джамисону.

Улыбка ее была ослепительна.

– Ошибки здесь быть не может, – твердо заявил Дивон и, не успел оркестр начать новый танец, подхватил незнакомку и закружился с ней в упоительном вальсе. – Капитан Джамисон просит его извинить и посылает вместо себя – меня.

– Простите, но я вынужден попросить вас оставить даму, сэр! – звонко произнес молодой военный и вытянулся во весь рост. – Она вас совершенно не знает и… – пальцы юноши плясали на рукоятке парадной шпаги.

– Все в порядке, лейтенант Эдвардс, правда, все в порядке, – прошептала Фелисити, едва дыша от жаркого объятия Наглого незнакомца. Она хотела всего лишь подразнить своего юного поклонника, но ее весьма небогатый опыт вкупе с голосом природы уже говорили ей, что маленький лейтенант не идет с этим требовательным властным мужчиной ни в какое сравнение.

Что ж, если он непременно хочет танцевать с ней, – пожалуйста, но это отнюдь не означает, что она будет с ним мила, а когда он возвратит ее миссис Блэкстоун, она укажет этому хаму его место…

А тем временем волшебные звуки вальса все стремительнее наполняли зал, и Фелисити плыла под музыку в крепких объятиях незнакомца. Она не решалась даже поднять глаз – ведь это может быть расценено как флирт, – но все же каким-то шестым чувством ощущала, что он пристально изучает ее. Для грубияна и невежи он танцевал слишком умело, и теперь, когда она подчинилась его желаниям, он держал ее лишь чуточку крепче, чем предписывали правила хорошего тона.

Предпочитая не встречаться с незнакомцем глазами, Фелисити уставилась на его белую рубашку в разрезе фрака, покрывавшую широкую и мощную грудь. Он кружил Фелисити по залу, ее юбки разлетались, дыхание останавливалось, и девушка уже почти забыла о том, что собиралась обидеться. Впрочем, это блаженное состояние длилось лишь до первых его слов.

– Быстро же вы оправились от своего горя, мадам!

– Простите? – Фелисити взглянула на своего партнера и… онемела: состояние его лица нельзя было назвать даже плачевным: левый глаз совершенно заплыл багровым кровоподтеком, а вместо губ виднелось какое-то почерневшее месиво, делавшее его улыбку кособокой и даже подкупающей.

– Я говорю всего лишь об отсутствии на вас сегодня вдовьего наряда.

Глаза Дивона намеренно долго задержались на ее пышной груди, вздымающейся над украшенным цветами декольте, и Фелисити прокляла заливший ее в ту же минуту румянец.

– Я… Я не понимаю, о чем вы говорите… О, перестаньте, перестаньте, пожалуйста! – девушка и сама не знала, о чем она просит своего мучителя. – Вы выглядите настолько плохо, что вам лучше было бы лечь в постель…

– Именно там я и провел большую часть дня. – Вальс закончился, и Дивон осторожно повел свою даму к дверям, ведущим на веранду. – Если вы находите мое лицо обезображенным, то что же вы скажете, посмотрев на мои ребра?

– Думаю, мне не стоит этого делать.

В ответ на эти слова ее партнер дьявольски усмехнулся и крепко взял ее за руки, как-то странно вдохнув при этом воздух. Фелисити почувствовала к нему почти жалость, впрочем, быстро сменившуюся ужасом, когда он потащил ее в самый дальний угол ярко залитой луной веранды.

– Что вы делаете?!

– Пытаюсь добиться хотя бы подобия гарантии нашего уединения на то время, пока вы будете отвечать на кое-какие мои вопросы.

– Я решительно не намерена отвечать на ваши вопросы, и, будьте любезны, отпустите меня.

Дивон неожиданно разнял руки, но лишь для того, чтобы, прижав девушку спиной к перилам, загородить ее своим мощным телом.

Фелисити вознамерилась было закричать, но в этот момент из освещенного зала вновь загремела музыка, наполнив пространство разгульными звуками народных напевов, и растерянная пленница поняла, что крики ее едва ли будут услышаны.

Подняв чуть дрожащий подбородок как можно более гордо, Фелисити собрала все свое мужество. Весьма ревнивые поклонники бывали у нее и раньше.

– Если вы желаете еще один танец… – начала она, но запнулась, подавленная его смехом.

– Вы, кажется, преувеличиваете свои достоинства, мадам.

При других обстоятельствах он и сам был бы не прочь пройти с этой красавицей пару туров вальса, но сейчас думать об этом даже не стоило: ребра его адски болели. Вопреки уверениям Лил, он не сомневался, что пара ребер у него все-таки сломана. А ведь все по вине этой милой дамы, так высокомерно взирающей на него сейчас.

Его слова, обжегшие ее как плетью, напомнили Фелисити реакцию Иебедии, – слава Богу, что ее возлюбленный хотя бы не смеялся. Обида нахлынула на нее, и, подняв свой маленький кулачок, она изо всей силы ударила стоящего перед ней мужчину прямо по его искалеченным ребрам. Он застонал, и выражение легкого добродушия мгновенно слетело с его лица. Дивон схватил ее за обнаженные плечи, и на какую-то долю секунды Фелисити показалось, что сейчас он ответит ей таким же ударом.

– Отпустите меня, или я закричу.

– Что же ты, маленькая… – Дивон судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, пытаясь преодолеть стремительно подступавшую тошноту. Будь у него на фраке намалевана мишень, и тогда эта проклятая девица не смогла бы нанести удар точнее.

Лунный свет, смешиваясь с отсветами зажженных свечей, упал на лицо Фелисити, и Дивон увидел на нем настоящий страх. Ее синие глаза, застывшие на белом лице, вызывали у него непреодолимое желание встряхнуть ее хорошенько; желание это по силе ничуть не уступало прежнему, утреннему, стремлению ее защитить.

Но Дивон сдержался. Он лишь слегка провел пальцами по ее голым плечам, с удивлением увидев на груди строптивой незнакомки подозрительно-знакомое сапфировое ожерелье. Девушка сжалась, словно заподозрив его в стремлении сорвать драгоценности, но он всего лишь скользнул указательным пальцем по золотой оправе, сияющей ярче и теплее, чем камни.

– Я узнал бы эти волосы, даже не видя вашего лица. Даже если бы оно было спрятано. – И с отсутствующим видом Дивон приподнял ее шелковый локон, пахнувший на него тонким запахом жасмина.

– Еще раз повторяю вам: я не понимаю, о чем вы говорите.

Фелисити рванулась вперед, ожидая или, вернее, надеясь, что, как и положено джентльмену, он деликатно отойдет в сторону.

Но этого не произошло.

Наоборот, рука Дивона, до этого спокойно игравшая с ее локоном, медленно перешла на тонкую кожу шеи и замерла там, словно отсчитывая учащенно бьющийся пульс. Фелисити испугалась, но, помимо испуга, нечто иное закипело в ее крови. Что-то донельзя простое, чувственное и… дикое.

Девушка затаила дыхание, пытаясь разобраться в захлестнувших ее эмоциях. Его прикосновения обжигали, и в этом полыхавшем огне Фелисити пыталась понять, кого же он ей напоминает.

Стоящий рядом с ней мужчина был высок, широк в плечах, и, несмотря на то, что сейчас на этих плечах красовался фрак, а не принятая в те дни серая форма армии конфедератов, было ясно, что эта фигура заставила вожделенно млеть уже не одну обитательницу Чарлстона.

Нельзя сказать, чтобы Фелисити тоже млела. Она была слишком поглощена мыслями и намерениями этого незнакомца, чтобы позволить своей головке закружиться от каких-то там властных рук и стройной фигуры.

Сколько простояла она в этом жарком пространстве между перилами и его телом, сказать было трудно, ибо рука его, медленно переползшая с шеи на грудь и там застывшая, погрузила Фелисити в настоящий летаргический сон. Но вдруг ей почудилось, будто след его ладони отпечатался на ее груди огненным знаком, и девушка оттолкнула пылавшую руку.

– Вы не джентльмен, сэр.

В ответ он лишь наклонил голову, и по губам его пробежала дьявольская усмешка, заставившая Фелисити отшатнуться назад, больно ударившись о перила. Дивон стоял, не шевелясь все в той же позе, а сердце Фелисити забилось с удвоенной силой: густая тень упала на изуродованное лицо этого странного господина, и теперь перед ней стоял испепеляюще-красивый мужчина.

Темные кудри падали на чуть наморщенный от насмешки лоб, а зеленые прищуренные глаза загадочно мерцали. Нос, вероятно сломанный когда-то в очередной потасовке, совершенно не портил магическую гармонию этого лица, придавая ему вид скорее шаловливый, чем грозный. Но настоящее ухарство ему придавали губы, щедрые и чувственные, что можно было заметить с той стороны, где по ним не прошелся увесистый кулак противника.

– Я никогда этого и не утверждал. Но в таком случае, рыженькая, – и Дивон резко отбросил ее локон, – я не уверен, что и ты леди.

Оскорбление заставило Фелисити резко выпрямиться и напрочь забыть о соблазнительной красоте мучителя.

– Меня зовут Фелисити Уэнтворт. Я настоящая леди, и не смейте называть меня на «ты» и «рыженькой»!

– Фелисити? Неужели? – Кажется, негодяю показалось забавным ее имя. – Ладно, пусть я не знаю, откуда вы, мисс Фелисити, но…

– Из Ричмонда. Я из Ричмонда… штат Вирджиния, – добавила она, чуть подумав.

Его темные брови в ответ на такую ложь – Фелисити слишком поздно вспомнила про выдававший ее акцент – поднялись вверх, но он лишь спокойно и лениво заметил:

– Но в тех краях, если мне не изменяет память, женщины ведут себя гораздо более достойно, когда мужчины спасают их честное имя.

– Единственный человек, который посягает на мое честное имя, это вы, сэр. А теперь, будьте так добры, сделайте шаг в сторону.

Разумеется, Дивон Блэкстоун не ожидал от этой рыжей красотки объятий и поцелуев в первый же вечер, но после получасового стояния в темноте подобная реакция была уже просто возмутительной. Маленькая нахалка слишком заносчива и неблагодарна.

– Так, значит, вы искренне порадовались вниманию этих гнусных матросов нынешним утром?

– Каких матросов? – переспросила Фелисити, в глубине души уже прекрасно понявшая, о каких именно матросах идет речь. Она внимательно посмотрела на смеющееся разбитое лицо.

– Вы совершенно правы, – заявил Дивон, складывая на груди руки, – я именно тот дурак, который бросился вам на помощь.

Фелисити лихорадочно вспоминала, но никак не могла представить себе лиц ни нападавших, ни ее спасителя. По правде говоря, она и не думала, что ее честное имя подвергалось какой-либо опасности; просто какие-то грабители решили похитить ее багаж, для чего и уронили ее на грязную улицу. А когда она поднялась, то, быстренько подхватив юбки, бросилась бежать во весь дух подальше от того гнусного места.

Улыбнувшись как можно более очаровательно этому непрошеному спасителю, Фелисити кокетливо поблагодарила:

– Спасибо, но, боюсь, вы спутали меня с какой-то другой дамой. Я…

Слова Фелисити, произнесенные почти без северного акцента, заставили Дивона упрямо покачать головой, и девушку неожиданно поразил контраст между двумя сторонами его лица: одной – разбитой и обезображенной, другой – невыразимо притягательной и прекрасной.

– Рыженькая, но ведь я уже сказал тебе, что твой огонь спутать невозможно ни с чем. Только вот не совсем понятно, зачем ты прячешь его под вдовьей накидкой?

– Я вижу, вы не понимаете и многого другого.

Все, хватит с нее хамства и беспардонности этого невежи. Ей давно уже пора заняться поисками благородного джентльмена, который согласится помочь ей в вызволении детей несчастной Эсфири. Было бы замечательно, если бы ловкий «блокадолом», по меткому выражению лейтенанта Эдвардса, встал на ее сторону. А чем она занимается до сих пор? – Стоит, удерживаемая грубой силой какого-то портового мужлана – ибо для Фелисити стоящий перед ней мужчина оставался не кем иным, как одним из грабителей, напавших на нее неподалеку от гавани, – и даже не предпринимает мало-мальски серьезных попыток, чтобы вырваться.

– И что же? – щеголевато тряхнув головой, поинтересовался Дивон.

– А то, что я не намерена далее пускаться с вами ни в какие разговоры, равно как и вообще находиться в вашем обществе.

Она снова решительно замахнулась на притеснителя кулачком, и тот вынужден был отступить, пропустив рванувшуюся мимо него пену темно-голубых оборок и кружев. Еще мгновение – и пламя ее пышных волос блеснуло в последний раз в отблеске бального света, – девушка исчезла в толпе танцующих.

На веранде остался лишь томительный запах ее духов. Дивон втянул в себя воздух, покачал головой и рассмеялся. Боже, что за помрачение рассудка! Ведь было же ясно с самого начала… с того самого утра, черт побери, что дамочка отнюдь не расположена к благодарности. Разумеется, ничего из ряда вон выходящего он и не ждал, но просто «спасибо» оказалось бы вполне к месту… или хотя бы слегка облегчило невыносимую боль в сломанных ребрах.

Впрочем, ее и не могут интересовать его страдания, равно, как и все остальное, с ним связанное, а Дивон Блэкстоун был не тот человек, чтобы навязываться тому, кто его не желал. Если, конечно, дело происходило не в открытом море.

Он прислонился к балюстраде веранды и вытащил из гладкого серебряного портсигара небольшую сигарку с обрезанными концами. Проведя по ней ногтем большого пальца, Дивон бездумно поднял глаза к небу и увидел, что Люцифер уже вовсю разгорается на предутреннем небе. Молодой человек еще раз хмыкнул, раскурил сигару, долгим взором посмотрел на ярко тлеющий огонек и окончательно пришел к выводу, что женщина, с которой он танцевал сегодня вальс и которая столь категорически отказалась заводить с ним знакомство, была вдовой лишь с нынешнего утра.

И второе: какие бы причины ни заставляли ее отказываться признать утреннюю встречу с ним, второй женщины с такими кудрями и такими глазами нет в Чарлстоне, а может быть, черт возьми, и на всем Юге.

Затянувшись еще раз, Дивон наконец-то почувствовал вкус отличного табака и вознамерился выкинуть из головы этот нелепый случай. Сделать это, к сожалению, оказалось не так-то просто, ибо уже через минуту Дивону пришел на ум очередной вопрос, касающийся рыжеволосой незнакомки: «А куда же именно направлялась эта несчастная, убитая горем вдовушка?»

Луна уже почти касалась своим белесым серпом верхушек сада. Осенняя паутина испанского мха, повисшая на мощных дубах, как полупрозрачная вуаль, колыхалась от легкого морского ветра. Природа мирно дремала, и Дивон почти с досадой вернулся мыслями к не дающей ему покоя теме.

Подозрительность его натуры, столь безупречно служившая хозяину в делах морских сражений, и в короткое время передышек не позволяла Дивону ни на минуту забывать о том, что страшная война продолжается. А люди, выдающие себя не за тех, кто они есть на самом деле, в военное время называются не иначе как шпионами.

Блэкстоун резко тряхнул головой. Нет, шпионом мисс Фелисити Уэнтворт быть не может. Она слишком красива и… и, дьявольщина, не из Вирджинии, а уж, скорее, откуда-нибудь из Пенсильвании или Нью-Йорка, если только его не подвел слух.

Неожиданно резким щелчком Дивон выбросил недокуренную сигару, которая, прочертив в воздухе огненную дугу, упала где-то в саду. Да он просто фантазер и тупица, напридумавший вокруг ситуации, ничуть того не стоящей, опасностей и тумана. Возможно, дама просто удирала от ревнивого мужа или… Хорошо, пусть он не знает в действительности, почему она переоделась в мрачный вдовий наряд, но, разумеется, ее мотивы были абсолютно далеки от его навязчивых подозрений. Все. Кончено.

Дивон расправил плечи и выругался себе под нос, в который раз посылая проклятия занывшим ребрам. Надо сейчас же найти бабку и попросить у нее прощения за свой неожиданный и невежливый уход. «Бесстрашный» после недавнего прорыва нуждался в основательном ремонте, и, таким образом, у любящего внука еще будет уйма времени поговорить со своей ба обо всем на свете.

А теперь он нуждается лишь в крепком напитке, который должен быть куда погорячей жиденького плантаторского пуншика, выпитого в начале бала, – да в мягкой постели.

Увидев, наконец, Эвелин Блэкстоун, Фелисити немедленно пожаловалась ей на ужасную головную боль, но упрямая старушка ни за что не хотела уйти, не познакомив бедняжку со своим внуком.

– Когда у меня еще будет возможность увидеть его?!

– Но, может быть, мне представится счастье лицезреть его все-таки в другой раз? – без надежды спросила Фелисити, разгоняя веером тяжелый, наполненный ароматом множества духов воздух. Как хорошо было бы вырваться отсюда немедленно! Она с испугом покосилась на дверь веранды. Верно, он все еще там.

– О, он никогда не сидит на месте.

Миссис Блэкстоун произнесла эту фразу с гордостью за своего внука, словно ставила эту его способность в заслугу. Тетка же была явно другого мнения.

– На самом деле я вовсе не…

– А, вот он где! – и старуха, схватив Фелисити за руку, буквально потащила ее к стоящей неподалеку группе людей, не забывая при этом выделывать своей тростью по натертому полу настоящее стаккато.

Фелисити оставалось только подчиниться. Тщетно она высматривала выход – зала была переполнена, и уже в двух шагах ничего не было видно. Затем она увидела мужчину с веранды и попыталась вырваться из рук неугомонной старушки. Юбки ее взвихрились и зашуршали.

– Да не вертитесь же, ради Бога! – одернула ее Эвелин и постучала золотым набалдашником по широкому плечу невоспитанного господина.

Он повернулся, и брови его взлетели вверх при виде Фелисити. Не успела Эвелин представить их друг другу, как бедная девушка ощутила у себя в животе предательски холодящую пустоту.

Преодолевая боль разбитых губ, Дивон Блэкстоун усмехнулся. Полученное недавно оскорбление еще жило в нем.

– Ну, если это не Рыженькая… – только и проговорил он в ответ.