"Наталья Резанова. Последние Каролинги - 2 (Прод.романа А.Говорова 'Последние Каролинги')" - читать интересную книгу автора

справа... старательно выписанные три лилии на синем щите... герб Нейстрии...
и без черной полосы! Если б он только мог прочитать, что здесь написано...
Этим, однако ж, содержимое ларца не исчерпывалось, хотя любителю
писаного слова делать здесь больше было нечего. На дне ларца лежало еще три
предмета - один побольше, два поменьше. Эд вынул, даже схватил больший,
потому что среди всего найденного им это была самая близкая ему и понятная
вещь.
Рукоять меча.
Сам же клинок был косо обрублен почти у самой рукояти, и страшен,
верно, был удар, рассекший закаленное железо - на такое способна лишь
дамасская сталь, либо тяжелый топор-франциска. И нанесен был удар давно -
обрубок клинка уже обильно тронула ржавчина. Но вот рукоять меча осталась
цела, и по ней было видно, что некогда это оружие было достойно короля...
или императора. Рукоять была окована листовым железом, оплетенным витыми
серебряными захватами. Эфес венчала голова орла с рубиновыми глазами, а
поперечные пластины рукояти, защищавшие руку, были сделаны в виде крыльев
орла и украшены сапфирами. У основания же эфеса, там, где у орла - рукояти
должно было быть сердце, был вделан простой необработанный камень. Точно
булыжник или обломок каменной ограды. Но, судя по тому, на каком почетном
месте он находился, для былого владельца меча этот булыжник представлялся
дороже окружающих его золота и драгоценных камней. Должно быть, он почитал
его реликвией необычайной ценности и святости. Что ж, какой бы силой ни
обладала реликвия, клинка она не уберегла... Но, может быть, сила была
именно в рукояти, а не в клинке? Ведь меч может быть выкован снова, второй
же такой реликвии может и не быть?
Эд отложил рукоять и выложил на ладонь то, что еще оставалось на дне
ларца. То, что он увидел, заставило его озадачиться еще больше, хотя,
казалось бы, он должен быть к этому подготовлен.
Круглая печать с теми же тремя лилиями, перешедшими по праву
наследования от Меровингов к Каролингам, от потомков Хлодвига - к потомкам
Карла Великого. Теперь она, как говорят, перешла к придурочному Карлу, и
Фульк утверждает, что, будучи опекуном слабого духом и телом наследника
Каролингов, распоряжается ею, как единственный и законный канцлер Нейстрии.
Значит, либо Фульк врет по обыкновению, либо одна из этих печатей -
поддельная...
И, наконец, первый луч выползавшего из-за верхушек деревьев солнца
ударил слепящим бликом по лежавшему на ладони Эда массивному золотому
перстню. На овальной печатке довольно искусно было отображено лицо худого
носатого человека в короне. Изображение окружала надпись, и, хотя все буквы
в ней были перевернуты, Эд сумел ее прочитать - уж настолько-то его
хромающей на обе ноги грамотности хватило, да и видел он уже раньше подобные
перстни. Человек в короне прозывался Ludovicus imperator. Ни больше, ни
меньше.
Еще того не легче! Помимо государственной печати Каролингов в ларце
мельника Одвина покоилась еще и личная печать императора Людовика
Благочестивого... который, между прочим, отдал Богу душу, когда Одвин был
еще совсем зеленым юнцом... почти полсотни лет назад. Людовик
Благочестивый... император, человек, которого, не будь прошлогодней исповеди
Заячьей Губы, Эд называл бы своим дедом... но при чем здесь Одвин? Откуда в
погребе деревенского мельника, будь он хоть десять раз колдун, имперские