"Наталья Резанова. Последние Каролинги - 2 (Прод.романа А.Говорова 'Последние Каролинги')" - читать интересную книгу автора

пользы.
- Откуда ты знаешь? Ты что, был там?
- При допросе, конечно, не был. А при дворе был, развлекал благородных
господ, шутил и представлял.
- Так просто - шутил и представлял? Или тебя послали?
- Меня послала госпожа Лалиевра. И она велела слушать, не скажут ли в
свите чего об Одвине. Так я узнал, что его выпустили из пыточной. Но это
было предпоследнее, что я о нем слышал. А последнее - что он поселился в
Туронском лесу.
- Ладно. Ступай.
Черного Гвидо и его жену повесили. А Одвина, выходит, отпустили.
Отпустили после пыток. Если он мятежник, почему его не вздернули тоже? Никто
не церемонится с мятежниками, особенно с простолюдинами. А Одвин был
простолюдином... С мятежниками не возятся... разве что они представляют
особую ценность. Король Карл Лысый присутствовал, судя по всему, при
допросе. И нашел Одвина бесполезным. Не значит ли это, что чернокнижник
выдал свою тайну? И стал более не нужен? И прятался в лесу только от
пережитого страха? Или, как настаивала Азарика, вся тайна заключалась в том,
что никакой тайны не было, и король это понял? Тогда зачем вообще было
прятаться?
Если только...
Стоял яркий, полный жизненных сил день. Компьень еще не снял
праздничного убранства. Лето задалось, и, если не случится войны, это будет
щедрый и урожайный год.
Но война непременно случится.
Черный Гвидо... сухощавый, смуглый, черные волосы и глаза. Очень
сходное описание, с поправкой на мужской род.
"Она сказала, что мои родители были крестьянами, и их повесили. А Одвин
подобрал меня из милости в канаве."
О, эта проклятая привычка преподносить правду под видом лжи и ложь под
видом правды!
И все-таки какой-то смысл в этом брезжил. Хотя и смутно.

Находясь хоть и на окраине, но все же в пределах нынешней столицы
Нейстрии, обитель святого Медарда была не так уж замкнута от мира, как
большинство монастырей, и посетители здесь случались почитай что ежедневно.
Торговцы, предлагающие редкие ткани и драгоценности ради украшения
монастырской церкви, крестьяне, поставляющие все потребное для пропитания
братии, странники - монахи и миряне из разных пределов населенного мира -
большей частью приплывавшие из Ирландии и Англии, прибредавшие порой из
германских краев, а изредка из самого Рима. Но паломника, возвращавшегося от
Иерусалима, от Гроба Господня, на нынешней памяти не бывало никогда, и
поглазеть на него, а заодно и послушать собрались едва ли не все насельники
аббатства.
Паломник был крепким человеком средних лет, со светлыми волосами,
обожженным солнцем лицом, изборожденным ранними морщинами, кустистыми
бровями и жизнерадостной улыбкой. Одет он был в выцветшую и пропыленную
хламиду, а из имущества у него, как и подобает паломнику, имелись только
посох и котомка. Побывавши в столь святом и столь удаленном от привычных
стран месте, он, однако, ничуть не зазнался. А говорил он, что имя его -