"Джон Рэтклиф. Роковой бриллиант дома Романовых (Курьер царицы) " - читать интересную книгу автора

Львова? Да кто он такой, этот Керенский?
Княгиня Ольга сидела на почетном месте рядом с невестой. Она беседовала
почти исключительно с невестой и женихом. Александра примыкала к
прогрессивному направлению. Она была убежденной демократкой, полной
противоположностью своему брату, страстно преданному царской семье. Но это
не нарушало сердечного контакта между ней, ее приятельницей и братом. Брат и
сестра, несмотря на различное отношение к событиям, разыгрывавшимся в
России, нежно любили друг друга, тем более, что Настя Урбанова, невеста
Вольдемара, была самой близкой подругой Александры.
- Не сердитесь, ваше превосходительство, - вставила свое замечание
Настя, - но мы почти все, присутствующие здесь, - сторонники Керенского.
Спросите Шуру. Мы свободно вздохнули с тех пор, как деспотизм нашел свой
достойный конец. Мы не солдаты, которых, может быть, слава связывает с
личностью императора. Мы гражданки и чувствуем, что царский режим не давал
нам возможности дышать.
Корсаков рассмеялся. Но в его смехе, в который ворвался треск ружей и
пулеметов с близлежащих улиц, послышалось нескрываемое удовольствие. Он
импульсивно поднялся и налил шампанского в свой пустой бокал, бросив
высокомерный и недовольный взгляд на прислуживающего черкеса. Но тот все
время только прислушивался к надвигающемуся ближе уличному бою.
- Мои дорогие амазонки, - сказал генерал, намекая на ту роль, которую
Александра и Настя играли в женском "батальоне смерти", - мои храбрые
амазонки, пью за здоровье и процветание императора Николая и его августейшей
супруги, предполагая, что она вовсе не была другом немцев, какой ее сейчас
изображают.
Настя пожала плечами. Корсаков приложил бокал к губам. Но никто не
последовал его примеру. Каждый глядел на своего соседа. Может быть, никто не
осмеливался выдать своих сокровенных чувств, - ни тайный советник Звегинцев,
последний довоенный губернатор Лифляндии, ни граф Руджиевец, член
итальянской военной миссии. Тогда неожиданно поднялась княгиня Сулковская,
взяла свой бокал в руки и ответила:
- Я могу себе представить, что мы можем жить и при демократическом
строе, но умереть мне хочется только под знаменем, на котором будет
написано: "За веру, царя и отечество".
Корсаков, увлеченный этим неожиданным приветом, быстро подошел к стулу
княгини, опустился на одно колено и, стоя таким образом, поднес бокал с
шампанским к губам. Его голова находилась как раз на уровне окна. Он еще не
успел осушить свой бокал, как с наружного балкона раздался выстрел. Почти в
тот же момент распахнулись балконные двери. В комнату ворвалась холодная
струя. Бокал в руках Корсакова разбился вдребезги и содержимое плеснуло ему
в лицо.
Черкес выхватил кинжал, двое лакеев побежали за охотничьими ружьями в
хозяйский кабинет.
Смятение было так велико, что никто не понял, что, собственно говоря,
произошло. Только княгиня была неподвижна, как статуя. Настя и Александра
многозначительно переглянулись, как будто это происшествие для них не было
неожиданностью.
В наступившей суматохе никто не заметил незнакомца, который подошел к
невесте и с коротким поклоном передал ей письмо. Княгиня Ольга с трудом
удержала генерала, который с револьвером в руках собирался выбежать на