"Джон Рэтклиф. Роковой бриллиант дома Романовых (Курьер царицы) " - читать интересную книгу автора

когда меня выгонят на улицу."
Княгиня не ответила. Резким движением Петр-Владимир вышибает дверь.
"Это моя лучшая роль", - думает он. Сквозь щели в спущенные жалюзи
проникают лучи света. Моргая глазами, он всматривается в полумрак.
- Владимир, вы смеете, вы еще больше желаете скомпрометировать меня. Я
позову камеристку!
Резким движением он закрыл двери. Подошел ко второй двери и закрыл ее
на задвижку. Княгиня преследовала его взглядом. Но она не боится его.
Наклонив слегка голову, она нахмурила брови и злым взглядом следила за ним.
- Оставь глупости, Владимир!
- Какие там глупости, голубушка! - воскликнул Петр, мысленно все более
и более взвинчивая себя, пока в следующий момент не потерял соображения и не
начал играть только для самого себя. Княгиня зажгла электричество. Теперь он
наконец увидел ее залитую светом, в шелку и красках. Совсем как портрет...
Только с душой - страстной, дикой душой, розовым телом и круглыми
женственными плечами, которые она покрыла своими атласными руками.
- Нельзя терять времени, голубушка, - быстро повторил он. - Большевики,
понимаешь ли ты? Революция! Они отправят Керенского в Сибирь, нет, они
повесят этого буржуазного сынка. Они все перевернут, понимаешь ли ты?
Он подошел ближе. Жадно, с алчностью человека, который долго и
чрезмерно должен был изнывать вдали от всего хорошего, он впитывает в себя
ее красоту. "О, если бы у меня была такая мать, - думает он. - Мать, - нет,
сестра, возлюбленная, которая была бы так прекрасна. Я бы натворил нечто
невероятное. Я бы сделался новым императором всероссийским".
- С каких пор вы стали большевиком, Владимир? - холодно спросила
княгиня, нарушив ход его мысли. Ее глаза наблюдали за ним сбоку. У нее были
большие круглые темные голубые глаза. В них отражались неразрешенные
загадки. Эти глаза вглядывались, подстерегали. Они были испуганы, изумлены и
в них отражалось странное чувство.
"Что это за голос? - подумала княгиня Ольга. - У него какой-то новый
голос. Или он снова пьян? Он выглядит так странно".
Уже в течение многих лет она никогда не обращала на него так много
внимания, как в этот момент.
- Большевик! - расхохотался он. - Я такой же большевик, как ты царица
Савская!
- Как пошло, Владимир! Не хотите ли наконец сделать мне одолжение и
удалиться?
- Но разве ты не слышишь? Большевики, голубушка! Ты была неосторожной и
болтала. Они хотят отрезать твои золотистые волосы, коснуться своими
грязными руками твоего холодного тела, этой шелковой и благоухающей кожи.
Он подошел к ней вплотную. Она видит, как его глаза мечут искры.
Охваченная отвращением и в то же время новым чувством, которого она раньше
никогда не знала, она одним прыжком выскакивает из кровати и надевает свой
пеньюар.
- Вы пьяны, Владимир!
Бумм, бумм! Трах, трах!
Оконные стекла дрожат. Это орудовали кронштадтцы. Княгиня на момент
остановилась, как оглушенная. Откуда-то слышится крик, умирающий вдали.
- Что это значит? - спросила Ольга, побледнев.
Грохот орудий, крик, сознание, что, быть может, уже в этот момент