"Федор Михайлович Решетников. Горнозаводские люди (Рассказ полесовщика)" - читать интересную книгу автора

огороде, который мы огородили тыном. И стал я настоящий семьянин, и к дому
моему дощечку прибили, что этот дом полесовщика Ивана Иванова. Отец мой со
мной жил, да помер через год, как мы вошли в дом, а мать и теперь жива,
только живет у Семена, которого она больно любит.
Нашего брата, лесную стражу, часто меняли на разные места. Это так уж
лесничему хотелось. Так и я до воли на шести кордонах был и почти всю
дистанцию знаю, как свой покос: знаю, где какой межевой столб стоит, где
какая речка пробегает, где какой лес растет. Часто я бывал от города верстах
в пятнадцати и жил там по месяцу, а дома жил только неделю; часто работал на
казну: прикажет лесничий леса нарубить да траву косить, и делаешь с прочими
к сроку, а не сделаешь - выстегают: уж такой порядок был заведен, а мы были
люди все равно что рядовые солдаты, и делали с нами что хотели. У нас был
такой лесничий, что он, кажись, норовил только карман набить. Поймаю,
например, я его порубщиков. Они выругают, приколотят меня и говорят, что
лесничий велел рубить. Пойдешь к лесничему, станешь жаловаться на
порубщиков, а он тебя же и выругает: "Какое дело тебе, скотина, до
такого-то? Я велел и только..." А лес такой, из которого он сам никому из
нас не приказывал даже на себя рубить, не только что отпускать по билетам.
Или посмотришь на билет того, кто хочет рубить лес. На билете написано
чернилами: отпустить по закону столько-то и денег столько-то взять
следует, - а на боку написано лесничим, карандашом: отпустить ему столько-то
бревен и не заносить в книгу. Это, значит, он с богатыми людьми сам дела
имел и деньги себе брал. Вот и мы, глядя на лесничего, спускали лес за
деньги и сами продавали. Потому мы это делали - жалованье было маленькое, да
и то часто не давали, или если давали, так мы делились с писарем лесничего
да объездчиками, а те - с лесничим. А продашь дров да бревен, и поправишься.
За нами некому было, кроме лесничего, следить, а если не дадут деньги
порубщики - ничего не сделаешь. Они же пойдут к лесничему, дадут ему денег.
Тем и кончится все. А если представишь кого-нибудь к лесничему, да тот
бедный - его под суд упекут, да и ты попадешь под суд. Вот, например, я уже
по двум делам попался и по одному в подозрении оставили. По первому делу я
так попался. Привел я порубщика к лесничему, стал лесничий просить с него
денег, а у того нет. Началось следствие. Стали смотреть место порубки и
нашли, что леса много вырублено, а порубщика я поймал только с четырьмя
бревнами. Кто вырубил лес? Ну, и потянули меня. Я отпирался, что но видал и
на этом кордоне был недавно... И по другому делу - кто-то лес зажег. Стали
спрашивать объездчиков, полесовщиков и сторожей - никто не видал. А это
часто делают городские мастеровые, для того что пальник дозволяли возить
свободно. Ну и оставили нас всех в подозрении.
Плохо было, братец ты мой, наше управление, и при нашей бедности да
строгости над нами и наказаниями лесничего мы спустя рукава караулили лес и
редко-редко представляли порубщиков к лесничему, потому, значит, боялись,
как бы ни за что под суд не попасть. Оттого у нас в редкой площади был один
лес, а то все больше лес был только по краям грани, и с вида казалось, что
леса много, а внутри одни пни да поле большое. Лесничие нас драли за худой
присмотр, а сами наживали лесом деньги и отписывались, что леса много -
столько-то-де десятин, чего и не бывало вовсе... Подлесничие мошенничали с
объездчиками, сами продавали лес и делились с лесничими. А главный лесничий
хотя и бывал в лесу редко, но лесничие умасливали его.
Под конец доходов у нас мало стало, потому порубщики платили мало. Мы