"Федор Михайлович Решетников. Горнозаводские люди (Рассказ полесовщика)" - читать интересную книгу автора

Много было в ней букв, много походящих одна на другую. Долго я старался
отыскать избу - не нашел, а нашел только бог, они. Бога я знал, а они никак
не мог понять, что за штука такая. Попалось мне колесо - ну, это знаю,
попалось добро - не мог понять. Пошел опять к старику. Растолковал он мне
все как есть. Так я учился полгода, а в год совсем выучился. Стал у него
просить книжек и читал. Потом, когда я бывал у лесничего, правил должность
денщика, времени свободного много было; стал просить у него книжек; он,
спасибо, давал. Лесничему я понравился, и он велел учиться мне писать.
Писать меня учил тот же Степан Ермолаич. Только сам он плохо писал. Все-таки
я и писать умел. За это и за то, что я был исправен, и за то, что старался
всячески угодить лесничему, он меня полесовщиком сделал, дал денег на лошадь
и послал на кордон в другую площадь. Вот, значит, ученье мне помогло: чином
повысили. Стал я копить деньги от доходов и покупать старые книжонки на
рынке. Купишь и читаешь; хоть дрянь, а все лучше, чем сложа руки сидеть. И
узнал-то я от книг больше и удивлялся, как это я так скоро выучился. А все
спасибо Степану Ермолаичу. Славный он был человек, дай ему бог царства
небесного. Умнеющая голова был. Только - не тем будь помянут - с женою не
жил в ладах. Жена жила в городе, детей имела, а он на кордоне жил со вдовой
мастерской, Анисьей Панкратьевной. Не любилась ему жена, хотя и молодая была
баба, красавица, на коей он в третий раз женился, потому, значит, что она
лесничему просто прислуживала.
"А это так было, - рассказывал Степан Ермолаич. - Приехал к нам новый
лесничий, не молодой уж, холостой. В это время я был женат третьим браком и
как раз в день его приезда дежурил у него. Только, значит, он переночевал и
говорит мне: "Послушай, любезный, не знаешь ли ты такой женщины, которая
могла бы мне рубашки вычистить?" Я говорю: "Насчет этого не сомневайтесь,
ваше благородие, я жене своей отдам". - "Умеет ли твоя жена чистить
белье?" - "Отчего не умеет, ваше благородие". - "Ну, так ты ее пошли ко
мне". Послал я жену к лесничему, ну, а там и пошло; стал он ей денег давать
да чаем поить, а меня на кордон послал и не велел оттуда выходить. Я и
говорил ему, что, мол, ваше благородие, у меня дети. А он и говорит: "Черт
ли мне в твоих детях? Ты слушай, что тебе приказывают..." Я опять и говорю:
"Да ведь, ваше благородие, жена моя вам не пара, вы не имеете права обижать
меня..." Он и говорит: "Если ты еще поговоришь, я вздуть тебя велю..." Ну, я
так и ушел на кордон и жене попустился, потому, значит, жаловаться некому, а
коли пожалуешься - хуже будет... Была у нас гулящая баба, молодая; ну вот, я
ее и подговорил и стал жить с ней, потому, значит, без бабы нашему брату
нельзя жить..."
С Анисьей Панкратьевной Степан Ермолаич жил пять лет, до самой смерти.
Я знал его жену и дом и с детьми игрывал. Насчет жены все наши мастеровые
толковали, а ей нипочем было. Дети Степана Ермолаича, постарше, были взяты в
работы, а помоложе - росли так же, как и я, только часто голодом сидели от
непорядков матери и воровством занимались.
Не нравился мне один объездчик, Филатов. По его милости часто лесничий
наказывал нашего брата, полесовщиков да сторожей, потому, значит, он
фискалил лесничему. Придет, например, ко мне в избушку и говорит: "Что ты,
Иванов, не ловишь мошенников? Я сколько сегодня видел, как они с дровами
ехали. Покажи книгу?" У нас велась в избушке книга, в коей мы записывали,
сколько тогда-то из леса увезено дров да бревен. Если дашь ему денег -
ничего, а если нету - он лесничему пожалуется; приедет подлесничий или сам