"Федор Михайлович Решетников. Подлиповцы" - читать интересную книгу автора

- Что стоишь? Робь! Деньги только даром берете, разбойники? Бурлак
почешет один бок, спину и пойдет с топором к барке. Что ему делать? Вот он
видит, лежит доска. Баская доска-то, да верно робить велят, и бурлак
начинает рубить доску без цели, а так, думая, что и он робит.
- Пошто ты доску-то рубишь, пошто? Я тебе!.. - кричит на бурлака мастер
или работник. Бурлак отходит от доски и глядит на прочих.
- Что стал? робь!
- Да што робить-то?
- Што! Подь обтеши бревно.... У, лентяи! скоты! - и т. д. И пойдет
бурлак рубить бревно, и изрубит его так, что оно на дрова годится.
- Ах, вы, бестолочь! Я вас!.. Поди, притяни доску. Один бурлак не
совладает, - он и взять не умеет доску, с которого конца ее приложить; вот и
возьмутся человек шесть-семь держать доску.
- Ладь, ладь! Што стали! Бурлаки прилаживают.
- Не так!.. Сюды! Бурлаки смотрят на доску. Доску берут еще человек
пять. Доску приладили.
- Напри брюхом! Наперли все разом - и так сильно, что пот их пробирает,
и им баско кажется. Так кипит работа. Все бьются до поту и не могут понять,
что они такое робят и к чему эдакая работа, больно уж баская да чудная.
Работают они каждый день, бахвалятся, что и они робить мастера, а не
понимают своей работы. Чувствовать им нечего: им или баско, или худо; об
своих деревнях они забыли, с людьми хорошо, да и чувствовать-то некогда: то
рубить, то скоблить, то колотить... Встал рано, есть хочется - чувство,
поробил, есть хочется - чувство, спать хочется - чувство... О Пиле и Сысойке
сказать особенного нечего. Они точно такие же были, а пожалуй, и хуже. Они
теперь блаженствовали. У маленьких подлиповцев, Павла и Ивана, было больше
способностей, чем у старших. Они, конечно, не могли сделать больше
взрослого, окрепшего мужчины, но понимали, как и к чему такая-то вещь
следует и как, что и для чего делается. Занятие их было обделывать поносную,
похожую на мачту, или вколачивать скобки. Эта работа им так казалась
хорошей, что они, если ее не было в одном месте, шли в другое и там отгоняли
рабочих от не своего дела. Теперь отец для Павла и Ивана был все равно что и
прочие бурлаки. Они теперь никого не боялись, и старших у них не было.
- Пашка! Они все свиньи, - говорил Иван.
- Все. Они робить не умеют.
- И тятька свинья!
- И Сысойко свинья... А мы свиньи?
- Мы-то?.. А пошто? Немного помолчав, они опять спрашивают друг друга,
свиньи они или нет; кажется, свиньи, а ровно и нет. "Свиньи-то эво какие! А
мы воно какие". Откуда забралась в их головы такая мысль, они сами понять не
могли; слышали только, что прикащик ругал как-то бурлаков свиньями... С
бурлаками маленькое заводское начальство обращалось очень грубо; часто
обделивало деньгами, так что многие голодали. У него, конечно, свои
интересы, а над бедным бурлаком что хочешь делай - смолчит или изругает, а
жаловаться не пойдет, да и некому...

IV

Настало тепло. Солнышко греет; снег с каждым днем тает и тает; с гор
бегут в реку ручьи, на вершинах видится бурая земля. Барки уже сделаны, а