"Алла Репина. Девушка с прошлым [D]" - читать интересную книгу автора

работа в одиночку основательно измотала его нервы. Ерунду говорят, будто
бы военная прокуратура - рай по сравнению с гражданской. Да, понятых здесь
хоть поротно можно строить. Свидетелей отцы-командиры в назначенный час
прямо к кабинету доставляют, и солдатики, очевидцы по делам, счастливы
проторчать у него под дверью: все лучше в прокурорском коридоре подремать,
чем где-нибудь в наряде дерьмо грести с места на место. С транспортом -
нет проблем. Но попробуй постоянно работать за пятерых: ты и следователь,
и эксперт, и фотограф, и опер, и прокурор. Удивительно, отчего это держава
не додумалась предусмотреть сыскной аппарат в военной юстиции.
Особистам проще - ловят помаленьку шпионов, информацию кушают и живут
припеваючи от проверки до проверки. Спасибо, если словечко из любезности
по твоим делам подскажут. Но, конечно, подскажут. А ты за это, когда
придешь к ним "надзор осуществлять", посмотришь на аккуратные папочки,
положенные сверху в сейфе, и сделаешь резюме: "Замечаний нет". Одним
словом, союз нерушимый.
Куда там комиссару Каттани до "следаков" и помощников военных
прокуроров! Этого итальянца да на российскую армейскую мафию бы напустить.
Отцы-командиры за очередную звездочку, за перевод в город с населением
побольше миллиона сами готовы вместо солдатиков "дедушкам" челюсти
подставлять. А если уж случится неувязка, так запугают солдатика до
смерти: "Смотри, прокурор приехал и уехал, а тебе еще служить как медному
котелку". Что тут возразит бедолага? Куда ему податься? Дальше части не
убежишь.
Как-то помпрокурора Нертову довелось проверять законность отказа в
возбуждении одного дела в одной такой части. Ну, ударился парень об
умывальник, когда зубы чистил - у них, мол, такое бывает. Только шеф
засомневался отчего-то. И правильно сделал. К приезду Алексея
отцы-командиры покаялись: недосмотрели. Не личной гигиеной, оказывается,
занимался боец Тютькин, а подвиг совершил: разнимал в палатке на учениях
поссорившихся товарищей, а при этом благом деле оступился и упал на
кровать. Устроили тогда для Алексея и следственный эксперимент. Поставили
палатку, досочек на пол настелили, коечки притащили солдатик красиво так
падает и при этом показывает, как он челюсть сломал. Свидетели
подтверждают, что так все оно и было. А пока суд да дело, уже и срок
увольнения свидетелей подошел, прозвучал призывный: "Даешь ДМВ" и для
самого потерпевшего. Взятки гладки. Лишь через год проговорился один из
полковников, исключительно по пьянке, как они всю ночь, пока помпрокурора
сладко спал в лучшем номере гостиницы, репетировали, ставили спектакль для
следственного эксперимента, дабы показатели отличной части не испортить.
На двадцатом месяце службы (счет оставшимся до "воли" дням он вел с
тем же трепетом, что и обычный солдатик) Алексей, отправляясь в
командировку в очередной Дивномайск, сказал себе: эта будет последней.
"Вернусь, - думал он, - сразу же пошлю всех подальше, и фиг они увидят от
меня, а не рапорт с просьбой оказать великую честь - оставить на всю жизнь
вылавливать дезертиров и разглядывать ломаные солдатские челюсти". В тот
раз, после жалобы родителей солдатика-первогодка, надо было проверить, сам
ли тот ушибся до сотрясения мозга, случайно поскользнувшись у очередного
умывальника, либо помогли ему в том товарищи по оружию. В часть Алексей
прибыл только поздно вечером, кое-как устроился в неуютной и ободранной
квартире для командированных. Не успел и заснуть, как его разбудила