"Рут Ренделл. Древо скорбных рук" - читать интересную книгу автора

этого еще минуют годы и годы, и пока она может быть спокойна.
Ей пришлось распечатать еще пачку бумажных салфеток и утереть ему
сопливый носик. Бедняга Джеймс. Но он все равно лучше всех, даже с распухшим
от насморка красным носом.
Барьер миновала супружеская пара - мужчина и женщина дружно катили
объемистые чемоданы на колесиках. За их мощными фигурами почти скрывалась
неприметная дама с невесомой ручной кладью - портфельчик-дипломат и
молодежный рюкзачок. Бенет едва не проглядела мать, столь непохожую на
прежнюю. Ее словно долго мыли в турецких банях и отмыли до полного
исчезновения облика. Она стала никакая, точнее - как все.
Мопса узнала дочь первой, отчего на мгновение Бенет стало стыдно. Лишь
когда глаза Мопсы, неподвижные, безо всякого выражения, уставились на Бенет,
дочь осознала, кто перед ней.
Был какой-то момент нерешительности, когда Бенет вдруг заколебалась -
стоит ли подпускать мать к себе и к сыну.
И все же это была Мопса. Ее психически больная мать принялась целовать
и тискать дочь, отмахнувшись от сопливого Джеймса, как от досадной помехи, с
плачем уткнулась в плечо Бенет. Это была Мопса, облаченная в строгий серый
костюм и блузку с золотой булавкой под горлом, с коротко остриженными седыми
волосами.
Легковесные чемоданы из искусственной кожи не требовали услуг
носильщиков. Бенет сама погрузила их на ручную тележку и разместила в
багажнике машины, запаркованной на стоянке. Всю процедуру встречи Джеймс
наблюдал с круглыми от удивления глазами, и даже перестал сопливиться,
настолько его заинтересовала бабушка.
Свою ручную кладь Мопса предпочла нести сама, двигаясь твердой
уверенной походкой, держа осанку и вытянув тощую гусиную шею. Когда-то она
брала уроки у Айседоры Дункан, и балетная школа до сих пор сказывалась. А
может быть, это было все вранье, миф... Двадцать лет назад Бенет, как глупая
девчонка, боготворила мать, а потом иллюзии рассеялись.
По дороге Бенет задала вопрос об отце.
- Он в порядке. Что с ним сделается? Шлет тебе привет.
- Тебе нравится Испания?
- Мне все равно, где жить, но папе с его астмой это, кажется, подходит.
Уже три года у него не было приступов. Ну и я, соответственно, себя чувствую
лучше.
Мопса говорила о разделении семьи так, будто астма отца была тому
причиной. Она беспечно улыбнулась, словно ее недуг был сродни легкой форме
астмы. Она ворковала точь-в-точь, как ее соседки по Эджвэру, как, например,
миссис Фентон - бодрая, словоохотливая домохозяйка.
- Я считаю, что являться сюда на все эти тесты - сплошная нелепица,
пустая трата времени и денег. Я убеждала врачей, что со мной сейчас все
нормально, но они говорят, будто вреда это не принесет, и почему бы не
устроить себе маленькие каникулы и не сменить обстановку. От каникул я,
честно говоря, устала, когда они так долго тянутся, но вот сменить
обстановку не помешало бы. Надеюсь, мы поедем на метро. Должно быть, прошло
лет семь или восемь, как я не спускалась туда.
- Я на машине, - сухо оборвала болтовню матери Бенет.
В юности она неустанно внушала себе, что не должна ненавидеть мать, но
подобные уговоры редко приводили к желаемому результату. Мать неизлечимо