"Мэри Рено. Тезей " - читать интересную книгу автора

ребра... Мать плакала, спрашивала, что со мной творится... Но как раз ей я
ничего не мог рассказать.
Когда ребра срослись - пора было снова в храм. Симо научился себя
вести, он помнил свою укушенную руку. Теперь он никогда не звал меня по
имени, а только "сын Посейдона". Он произносил это слишком вкрадчиво, и мы
оба знали, что он имел в виду. Когда была моя очередь убирать в святилище, я
часто под конец становился у источника на колени и шептал имя бога; и если в
ответ слышался какой-нибудь звук - говорил тихо:
- Отец, пошли мне знак.
Однажды среди лета - мне было тогда десять - полуденная тишина была
тяжелой, как никогда, я такой не помнил. Трава в роще побледнела от жары,
хвойный ковер глушил все звуки, ни одной птицы не было слышно, даже цикады
умолкли... Неподвижные кроны сосен замерли в темно-синем небе будто
бронза... Когда я втаскивал треножник под навес, его бренчание казалось
громом, и от этого стало худо, я не знал почему... И все время я думал: "Так
уже было когда-то".
Работа была закончена, но я не пошел к источнику, а рад был выйти
наружу. И стоял там, а по коже мурашки... Толстая жена Каннадиса вытряхивала
свои одеяла и помахала мне рукой - стало полегче. Но тут подошел Симо.
- Ну как, сын Посейдона? Поговорил с отцом?
Так, значит, он следил за мной. Но даже это не тронуло меня, как
тронуло бы в другой раз. Задело не это, а то что он говорил, не понижая
голоса, хоть вся природа звала: "Тише!" Вроде мне провели гребнем против
волос, так было противно.
- Замолчи, - сказал я.
Он пнул ногой камень, я уже от этого озверел, а он сказал:
- Я глядел через ставни и видел старуху нагишом. У нее на брюхе
бородавка.
Я не мог вынести, как его голос пилил тишину; оскорбленное безмолвие
нависало над нами.
- Уйди, - говорю, - ты что не чуешь? Посейдон разгневан!
Он уставился на меня с ухмылкой и заржал! И в тот же миг воздух над
нами зашумел крыльями - все птицы в роще взвились с деревьев и повисли в
небе, наполнив его тревожным криком. Я весь задрожал - ноги, руки, тело,
голова... Я не знал, в чем дело, но смех Симо был невыносим. Я крикнул:
"Убирайся!" - и топнул ногой.
Нога моя ударила землю - и земля дрогнула, вроде спина гигантского коня
стряхивала мух, дернув кожей. Затрещало дерево, и навес начал валиться на
нас... Кричали люди, лаяли и выли собаки, старый дребезжащий голос Каннадиса
взывал к богу... Вдруг оказалось, что я стою в холодной воде - она хлынула
из камней вокруг священного источника и залила все вокруг... Я был
ошеломлен. Но во всем этом шуме - на сердце было легко и светло, как в
воздухе после грозы.
"Так вот что это было, - подумал я, - я чувствовал, как это подходит!"
И тогда вспомнил, как мне было плохо, как я плакал когда мне было четыре
года.
В священном пределе и за ним все призывали Посейдона, Сотрясателя
Земли, обещали ему жертвы, если он успокоится... Но вот раздался голос
совсем рядом. Симо пятился от меня, прижав кулак ко лбу, и скулил, кричал:
- Я верю!.. Я верю!.. Скажи ему - пусть не убивает меня!..