"Морис Ренар. Тайна его глаз (фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

это выражение - "явление"? Оно противоречит истине, и я не воспользовался
бы им, если бы в моей душе не крылось какого-то абсурдного страха,
пробудившегося в первый момент вместе с удивлением и все еще упорствующего
в своем безрассудстве.
Я думаю, что мои нервы оказались бы более крепкими, если бы
предшествующий вечер и день не настроили их на такой грустный лад и не
привели меня в состояние духа, исключительно благоприятное для проявления
слабости и малодушия.
Город Бельвю решил посвятить этот день памяти своих сынов, геройски
погибших на поле брани. Мадам Лебри, старый друг моей матери, очень милая,
наполовину парализованная старушка, попросила меня, а также и местного
нотариуса месье Пуисандье, принять вместе с ней участие в предполагающейся
процессии. Согласно установленному церемониалу, мы провели ее из церкви к
городскому памятнику и оттуда на кладбище. А вечером маленький интимный
обед снова соединил нас троих в доме этой прекрасной женщины.
Под влиянием неотступной мысли о сыне, мадам Лебри обратила этот обед
в заключительный акт церемонии, посвященный его памяти.
- Он вас обоих так любил! - сказала она дрогнувшим от сдерживаемых
слез голосом, протягивая нам через стол руки.
И мы говорили только о нем все время, вплоть до того момента, когда
разошлись.
Мадам Лебри живет в двух шагах от меня. Чтобы пройти от ее дома к
моему, нужно только перейти улицу. Я вернулся к себе в подавленном и
грустном настроении, но, следуя своей всегдашней привычке работать по
вечерам, уселся у письменного стола, за которым пишу и сейчас.
Вскоре я убедился, что не в состоянии приняться за работу. Обычно я
бываю слишком занят, чтобы задумываться над гибелью тех, кто были моими
друзьями и кого поглотила война. Несколько свободных часов заставили меня
остро ощутить отсутствие очень многих. Я был окружен милыми призраками и
полон воспоминаниями о Жане Лебри.
Я видел перед собой его бледное и худое лицо и слегка сгорбленную
фигуру. Думаю, что он действительно меня любил, несмотря на то, что я был
на десять лет старше его. Его слабое здоровье ставило его в постоянную
зависимость от меня, как от врача. Он был очень интересный молодой
человек, не лишенный артистической жилки, и из него обещал выйти хороший
художник. Его можно было упрекнуть лишь в том, что он был слишком большим
домоседом. Его необщительность и застенчивость достигали почти болезненных
размеров, заставляя его бояться и избегать людей. Ввиду этого его
привязанность ко мне казалась мне еще более ценной. Он часто писал мне из
армии. Потом, в июне 1918 года, я получил письмо от его матери, сообщившее
мне о происшедшем несчастии: Жан пропал без вести, поблизости от Дорман,
во время германского наступления... Через два месяца из Швейцарии пришло
окончательное подтверждение: Жан Лебри скончался в саксонском госпитале в
Тиераке (Эйн).
Отложив в сторону неиспользованное еще за весь вечер перо, я склонил
голову над раскрытыми книгами и задумался.
Кому доводилось терять близких сердцу людей, тот знает полное
грустной прелести занятие, состоящее в том, чтобы, изо всех сил напрягая
память и воображение, искусственно вызвать перед собой облик дорогого
существа или создать напоминающий его призрак. Вот этому-то занятию я и