"Майн Рид. Перст судьбы (fb2)" - читать интересную книгу автора (Рид Майн)

Глава ХII. ДОБРОВОЛЬНОЕ ИЗГНАНИЕ

Вечером того же дня в столовой генерала Гардинга по обыкновению был накрыт стол на четыре прибора. Одно из мест за столом оставалось незанятым.

— Где же Генри? — спросил генерал, развертывая салфетку.

Нигель промолчал. Тетка, старая дева, недовольная поведением своего племянника, нисколько не тревожилась его исчезновением. Камердинер не знал. Нигель же отлично видел, когда брат отправился к коттеджу Мейноринг. На прямой вопрос генерала, где Генри, он с искривленным лицом дрожащим голосом рассказал об этом.

— Вероятно, его оставили обедать, — прибавил он, — миссис Мейноринг так любезна с ним.

— Ну, это скоро прекратится, — возразил генерал с улыбкой, просиявшей на минуту на его опечаленном лице.

Нигель пристально взглянул на отца, но не осмелился спросить объяснения. По-видимому, он испытал какое-то внутреннее облегчение. Сумрачное лицо его прояснилось.

Обед уже подходил к концу, когда вошел камердинер с письмом, принесенным служителем маленькой гостиницы, находящейся недалеко от замка.

При первом взгляде, брошенном на конверт, генерал узнал почерк своего сына Генри.

Старик вскрыл письмо. По мере чтения лицо его все более и более омрачалось.

«Отец,

я не прибавляю «дорогой», это было бы лицемерием с моей стороны, — когда вы получите это письмо, я уже буду на пути в Лондон, оттуда пойду туда, куда повлечет меня судьба, ибо не хочу возвращаться под тот кров, который не могу считать своим. Я перенес бы, не жалуясь, лишение наследства, может быть, я заслужил его, но последствия, которые оно повлекло за собой, слишком ужасны, чтобы я мог относиться к нему без раздражения. Но зло уже сделано и говорить об этом больше нечего. Цель моего письма следующая. По смыслу вашего завещания, мне достается тысяча фунтов стерлингов. Не можете ли вы выдать мне их немедленно? Тысяча фунтов после вашей смерти — которая, надеюсь, еще долго заставит себя ждать, — слишком маленькая сумма, чтобы на ней можно было основывать какие-нибудь надежды на будущее. В настоящий момент эти деньги могут мне понадобиться, так как я решил покинуть родину и искать счастья под более милосердными небесами. Если я найду в Лондоне у вашего поверенного чек в тысячу фунтов на мое имя, это будет хорошо, если же нет, ваш отказ помешает мне уехать, но обращаться к вам еще раз с подобной просьбой я, конечно, не стану. Поступайте как вам угодно, отец. Может быть, мой милый брат, советов которого вы так охотно слушаетесь, поможет вам и на этот раз.

Генри Гардинг.»

Можно представить себе волнение генерала при чтении этого сухого и холодного письма. При первых словах он вскочил и стал читать на ходу, а когда кончил, он топнул с такой силой по паркету, что задребезжал хрусталь и фарфор на столе.

— Милосердный Боже, что это значит! — вскричал он.

— Что, дорогой отец? — спросил медовым голосом Нигель. — Вы получили дурные известия?

— Известия! Известия! Это гораздо хуже!

— Можно спросить, от кого?

— От Генри!.. Негодяй, неблагодарный! На, читай!

Нигель повиновался.

— Действительно, очень неприятное послание — просто наглое, но что это значит? Я не могу понять.

— Не все ли равно! Достаточно того, что он уехал. Я его знаю! Он сдержит свое обещание, он весь в меня. Уехал! Великий Боже, уехал!

Несмотря на всю сдержанность, у генерала вырвалось рыдание.

— Но, — заметил Нигель, — определенного он ничего не говорит. Это безумец!

— Ничего не говорит! — простонал генерал. — Да уж одно то, что он мог написать подобное письмо, в котором каждое слово есть посягательство на мой авторитет и вызов!..

— Это правда, и я не понимаю, как он мог осмелиться написать вам это. Очевидно, он страшно раздражен чем-то. Но его гнев так же скоро утихнет, как и ваше справедливое негодование, дорогой отец мой.

— Никогда! Я никогда ему не прощу! Он слишком много злоупотреблял моей снисходительностью! Но больше этого не будет! Я не желаю больше переносить подобного неповиновения, не говоря уже о том, что у него нет сердца. Клянусь Богом, он будет наказан!

— Вы правы, отец мой, — продолжал старший сын, — и раз он просит вас спросить моего мнения, я вам посоветовал бы предоставить его самому себе — по крайней мере, на некоторое время. Возможно, что, оставшись без вашей великодушной поддержки, он скорее почувствует свою зависимость от вас и раскается. Я думаю, что тысячи фунтов стерлингов, которые он просит у вас, посылать не следует.

— Он не получит ни одного гроша, пока я жив!

— И надеюсь, что вы еще долго проживете, дорогой отец мой.

— Худо это или хорошо, мне все равно. Он не получит ни одного гроша! Пусть умрет с голода или образумится.

— Это лучшее средство заставить его вернуться, — с лицемерным вздохом проговорил Нигель. — И поверьте, что это скоро случится.

Это замечание, казалось, на минуту смягчило гнев неумолимого генерала. Он вновь сел за стол и оставался с глазу на глаз со своей бутылкой портвейна гораздо дольше, чем обыкновенно. Вино, по-видимому, сделало его добрее. Перед тем, как ложиться спать, он, слегка пошатываясь, вернулся в свой кабинет и дрожащей рукой написал своему поверенному, приказывая ему выдать его сыну Генри чек на тысячу фунтов стерлингов.

Затем он позвал выездного лакея и приказал ему немедленно отнести на почту письмо.

Желая сохранить это в тайне от всех, генерал старался проделать это как можно тише.

К несчастью, человек, действующий под влиянием четырех бутылок портвейна, не может судить, насколько он осторожно действовал. Нигель отлично знал, что отец написал письмо, угадал, конечно, его содержание и, незамеченный генералом, присутствовал при его разговоре с лакеем. Он подстерег, когда последний собирался уходить, взял у него письмо и передал другому слуге, который, по его словам, шел гораздо дальше и по дороге мог занести письмо на почту. Но новый посол получил предварительно какие-то особые инструкции, вследствие которых письмо генерала не дошло по своему назначению.