"Райнер Мария Рильке. Рассказы о Господе Боге" - читать интересную книгу автора

рука, которая сдерживала Его открытую кровь, всполошилась и, прежде чем Он
успел ей помешать, соскочила со своего места и заметалась, как помешанная,
меж звездами, вопя: "О несчастная десница' И я никак не могу ей помочь!" Она
отчаянно билась, стремясь отделиться от плеча. А вся земля стала красной от
крови Бога, и уже невозможно было разглядеть, что там происходит. Бог тогда
чуть не умер. Из последних сил Он призвал обратно свою десницу; она пришла
бледная, дрожащая, и легла на свое место, словно больной зверь. Но даже
шуйце, которой ведь уже было кое-что известно, поскольку она узнала там на
земле десницу Божию, когда та в красном плаще всходила на гору, - даже шуйце
не удалось выведать у нее, что происходило на горе дальше. Видимо, это было
что-то очень страшное. Потому что десница Бога до сих пор еще не оправилась
и страдает от воспоминаний не меньше, чем от Божьего гнева, ибо Бог все еще
не простил свои руки.

Я остановился и перевел дыхание. Незнакомец закрыл лицо ладонями. Мы
долго сидели молча. Потом незнакомый человек сказал голосом, который я знаю
уже давно:
- Почему же Вы рассказали эту историю именно мне?
- Кто бы еще ее понял? Вы пришли ко мне не по службе, без чина, безо
всякого земного титула, почти без имени. Когда Вы вошли, было темно, но я
все же заметил в Ваших чертах сходство...
Незнакомый человек вопросительно посмотрел на меня - Да, - ответил я
его тихому взгляду, - я часто думаю, что Божья рука, может быть, снова в
пути...
Дети узнали эту историю, и, очевидно, им рассказали ее так, что они
смогли понять все, потому что им нравится эта история.



ПОЧЕМУ ГОСПОДЬ БОГ ХОЧЕТ. ЧТОБЫ НА ЗЕМЛЕ БЫЛИ БЕДНЫЕ ЛЮДИ
Предыдущая история распространилась настолько широко, что господин
учитель расхаживает теперь по улице с выражением глубочайшей обиды на лице.
Я его понимаю. Какому учителю понравится, когда дети вдруг узнают что-то,
чего он им не рассказывал? Учитель должен быть, так сказать, единственной
дыркой в заборе, через которую можно заглянуть в сад; если же есть еще и
другие дырки, то дети каждый день теснятся у новой, а вскоре им вообще
наскучивает смотреть. Я бы не стал приводить здесь это сравнение, потому
что, наверное, не всякий учитель согласится быть дыркой, но учитель, о
котором я говорю, мой сосед, когда я рассказал ему о нем, нашел его в высшей
степени подходящим. И если даже кто-то придерживается другого мнения, все
равно, авторитет моего соседа для меня непререкаем.
Он стоял напротив меня, то и дело поправлял очки и говорил:
- Я не знаю, кто рассказал детям эту историю, но в любом случае
недопустимо перегружать и перенапрягать их фантазию столь непривычными
представлениями. Это, видите ли, что-то вроде сказки...
- Случайно я ее слышал, - перебил я его. (Я не солгал: однажды после
того вечера моя фрау соседка пересказала мне ее.)
- Так-так, - кивнул учитель. Он нашел это легко обОяснимым. - Ну, и что
Вы на это скажете?
Я помедлил, тем более, что сам он не собирался сделать передышку: