"Роберт Рид. Девочка-птичка " - читать интересную книгу автора

- человек вовсе не настроенный на эмоции. Даже на свое собственные.
Кукла проспала почти до полудня. Пару раз я заходил в спальню и видел,
как она шевелит во сне глазами. Когда она поднялась, то надела новые джинсы
и майку с надписью: "Целуй меня, я ненасытна". "Я иду гулять", сказала она
мне. Я не произнес ни слова. Что явно возымело эффект. У машин свои способы
добиваться реакции от людей: за этими сонными глазами скрывается
математическое обеспечение общительности. Но мне удалось ничего не сказать,
и она отстала, а я посмотрел половину игры Кардиналов, утратив интерес после
того, как покончил с завтраком, и совсем перестал смотреть, когда другую
команду попросту исхлестали. Игра в одни ворота всегда неинтересна. Вместо
этого я вышел наружу, чтобы немного поработать. Полить и выполоть. Я все
делаю своими руками. Не надо мне никаких садовых жужжалок, спасибо. Работал,
пока не спала жара, потом сидел в одном из адирондайков, что соорудил в
прошлом году. Столярничество звучит как благородное, прекрасное хобби, пока
не сделаешь свое первое кресло-качалку. Я сидел в тени, покачивался, и
мельком заметил какое-то небольшое движение. Лицо над виноградником у
дальней ограды. Лицо, смотрящее на меня. На мгновение мне показалось, что
это еще одна девочка-птичка. Но потом она мне помахала, и я понял, что нет,
не похоже. Она помахала, и я помахал в ответ, а потом нашел какую-то
причину, чтобы встать, потянуться и направиться в дом.
Наш кот развалился на полу в гостиной. Кукла сидела рядом с ним,
почесывала ему за ушами и говорила, какой он хороший, милый котик. Красивый
котик. Потом она подняла глаза на меня и заметила: "Вас терзает любопытство.
Так спросите же меня." И я ответил: "Не хочу." Тогда она мне сказала:
"Женевьевы любознательны и любят приключения. Мы все видим и все запоминаем.
И в нас присутствует явственное, весьма причудливое чувство юмора". Поэтому
я сказал: "Докажи-ка". И как только сказал, кукла потянулась под диван и
вытащила охотничий нож, которым я разрезал ленточки на коробках. Загорелое
лицо улыбнулось, показав большие белые зубы. И она подняла оружие обеими
руками, говоря: "Как насчет небольшой поножовщины перед обедом?"
Что мне было делать? Я засмеялся. Не смог удержаться. И кукла
засмеялась вместе со мной, аккуратно перевернула нож и, держа его за лезвие,
протянула мне рукояткой. Она его отдавала. Тогда-то я впервые начал думать о
ней не как о машине, и тогда-то и состоялся наш первый разговор.


x x x
Когда Женевьева снова ушла в клуб, я заметил жене: "Кто-то живет в доме
Голдсмитов". Она спросила: "Кто?", глядя на свою вышивку - изображение
фермерского дома и фургона с лошадьми. Я сказал: "Там ребенок на заднем
дворе. Девочка. Лет пяти или меньше". Что заставило ее посмотреть на меня.
"Только один ребенок?", спросила она. "Я видел только одного", отчитался я.
Она хотела подробностей, но не спросила. Все очевидные вопросы имели
очевидные ответы, а какой смысл выслушивать то, что ты и так знаешь? Поэтому
голова ее снова опустилась, руки снова принялись за работу с иглой.
Был третий час ночи, когда Женевьева наконец вернулась домой. Это я
услышал кошачью дверцу, жена спала как мертвая. Я выскользнул из постели,
влез в шорты, и встретил девочку на полпути. Она несла свои шпильки в руках,
пытаясь не шуметь. Короткая юбка казалась подоткнутой слишком высоко, а
волосы требовалось хорошенько расчесать. И это было далеко не все, о чем я