"Дмитрий Ребров. Семь пятниц " - читать интересную книгу автора

обходил остров по часовой стрелке, делая короткие остановки. Олег был
доволен - высадку снимали, как он и планировал, на закате. С одной стороны,
у игроков оставалось достаточно времени, чтобы устроиться на ночлег, с
другой - в косых лучах заходящего солнца эта сцена выглядела особенно
эффектно.
Спустя час с небольшим на баркасе не осталось ни одного игрока.
- Ну, вот и все... Давай домой, батя, - скомандовал Олег
старику-помору.
Баркас обогнул юго-восточную оконечность Чернеца и неторопливо
заковылял назад, в поселок. Наговицын уселся на лавку и, повернувшись
спиной к легкому ветерку, стал перелистывать свои записи.
Его мысли были уже на берегу, в читальном зале клубной библиотеки,
переоборудованном под монтажную. Там были установлены полтора десятка
мониторов, на которые передавался телесигнал с камер, работающих на
острове. На ближайшую неделю этой читалке предстояло стать для Олега и
кабинетом, и столовой, и спальней.
- Эй, Кутузов, глянь-ка сюда!.. - окликнул его куривший на корме
Баукин. - Глянь, тебе говорят!

- Ну чего тебе? - обернулся Олег.
- Оцени картинку, а?.. - Леха кивнул в сторону удаляющегося острова.

Олег взглянул и тут же закричал:
- Мишаня, камеру сюда! Мухой, Мишаня!!!

Завьялов вышел из рубки и вразвалочку направился к корме, на ходу
пристраивая камеру на плечо.
- Что, мужики, тонем? - невозмутимо поинтересовался он.

- Мишаня, возьми-ка закат. Только не спеша и с чувством, понял? Ну
давай же скорей, не копайся, - поторапливал его Наговицын.

- Облака обязательно, - подсказал Баукин. - И еще сосны вон там, на
мысу..

В половину северного неба полыхал закат потрясающей, необузданной,
дикой красоты. Над Чернецом комьями окровавленной ваты нависли низкие
облака. Усталое светило медленно и торжественно погружалось в них,
окрашивая все вокруг в багровые, пунцовые, кумачовые тона. Эти невероятные
облака, пурпурное зарево над ними, розоватая неподвижная поверхность
засыпающего моря, ало-оранжевые, как сигнальные жилеты дорожных рабочих,
стволы сосен на западе острова - все это было так необычайно ярко и
прекрасно, что казалось фантастическим, ирреальным и даже немного
жутковатым,
Наговицын, не отрываясь, как завороженный любовался закатом. Но вот
парадокс - чем дольше он смотрел на эту красоту, тем тягостней становилось у
него на душе. Закопошились какие-то смутные и недобрые предчувствия, неясная
тревога холодной жабой заползла на сердце. Ему стало неспокойно, маетно.
Олег курил очень редко, только под настроение, а тут вдруг
захотелось - остро, почти нестерпимо.