"Феликс Разумовский. Поганое семя ("Умытые кровью" #1)" - читать интересную книгу автора

обещанное наступление? Где геройские батальоны Новохоперского полка? Мост
взят, плацдарм для развертывания занят, только выходит, что это никому не
нужно.
"Нет, фольварк брать - только людей зря губить". От смутной, пока еще
не осознанной мысли Граевский вздрогнул, а в это время где-то у самых звезд,
в черной вышине вырос резкий свистящий звук и разродился огненно-черным
столбом, раскидавшим в стороны ракиты на берегу. Стреляла тяжелая пушка.
Глянув на свет разрыва, поручик увидел розовую дымку и облегченно вздохнул:
стреляли австрийские артиллеристы, которые, в отличие от немцев, били не
очень-то точно. Однако второй снаряд угодил прямо в середину моста и
превратил его в россыпь обугленных бревен. С плеском они упали в воду, а в
небе вновь надсадно заревело, и мутная река вздыбилась фонтанами, закипела,
окуталась облаками пара и шипящих брызг. Астрийцы били вслепую по возможным
местам переправ.
"Кучно кладут, сволочи, пристрелялись". Прищурившись, Граевский
наблюдал, как вырастают огромные, багрово-пенные столбы, и на душе у него
было пусто, понимал - скоро все кончится. За Бога, царя и отечество. Впереди
две линии вражеских траншей - рогатки с сетчатой проволокой, пулеметные
гнезда и не менее двух батальонов пехоты, сзади взорванный мост и
пристрелянная река. Сперва пустят в дело шрапнель, затем бомбометы, ну а уж
потом, под сполохи ракет, пойдет в атаку пехота. Горе побежденным.
Он не успел докурить, как с австрийской стороны действительно ударили
шрапнелью, и над окопом стали вырастать чудовищные, космато-огненные кусты.
Тут же в дело вступили бомбометы, да так плотно, что головы не поднять, и
стоны раненых утонули в грохоте разрывов. Потом вдруг все стихло, в небо,
наискось к реке, взвились белые ракеты, и на минуту стало светло, будто
из-за горизонта выглянуло солнце. Когда наступила темнота, австрийцы
поднялись из окопов и пошли в атаку, густыми цепями.
- Зацепин, к пулемету. - Граевский едва не оглох от собственного крика
и, услышав в ответ, что "их благородие убиты наповал", сам прильнул к
смертоносной машинке. "Шварцлозе" задрожал, словно от дьявольского
бешенства, и начал торопливо изрыгать свинец и пороховую вонь. Слева, из
предмостового укрепления, ему отозвались пулеметы Трепова, вразнобой
заговорили трехлинейки и трофейные "манлихеровки" - патронов к ним было в
избытке. В гнойном свете луны было видно, как редели наступающие цепи,
движение их замедлилось. Наконец австрийцы развернулись и побежали к своим
окопам. Атака захлебнулась.
- Ленту, - обернувшись, яростно закричал Граевский, а в это время ночь
осветилась далекими зарницами. Покатился громовой грохот, и верстах в десяти
вверх по течению на вражеских позициях расцвели огненные цветы - целые
клумбы. Ракеты дюжинами пробуравили небо, загудел рассекаемый воздух, и
вновь вздрогнула земля от тяжелых разрывов. Наша артиллерия утюжила
австрийские окопы.
"Ну, конечно же, наступление". Граевский сразу забыл про пулемет.
Давешняя неосознанная мысль стала вполне конкретной и ощущалась как острая,
глубоко засевшая в мозгу заноза: конечно же, это наступление. Конечно же,
там, где и должно быть, - в десяти верстах вверх по течению. А его сделали
козлом отпущения, и теперь он никому не нужен - мавр сделал свое дело.
Впрочем, он здесь не один, с ним еще триста с лишним козлов, целое стадо.
Агнцы, отданные на заклание...