"Феликс Разумовский. Зона бессмертного режима" - читать интересную книгу автора

насрать. Вот так, утес, в таком разрезе.
- Верно мыслишь, молоток, - одобрил Ан. - Ну-ка выведи меня на линию. -
Он подождал, пока Шамаш наладит связь, авторитетно кашлянул и командирским
голосом сказал: - Эй, Фофан, это Ан. Как слышимость?
- Ништяк, утес, - ответили ему. - Слухаю.
- Давайте с Драным Мухой собирайте народ, - велел Ан. - Всех наших,
музыкантов*, мужиков нормальных, придурков правильных**. Пидорасов и чертей
не надо. Пусть одевают, сколько есть, "гандонов" и кандыбают к нам сюда, в
левый задний. А бабы их чтобы в темпе вальса собирали бы шмотье и прочий
триппер. Усек?
______________
* Блатной, владеющий феней.
** Представитель лагерной интеллигенции, к примеру библиотекарь.

И началось великое переселение блатных народов. Оно особо не
затянулось, потому как суперлайнер он и есть суперлайнер, на коем каждому
путешественнику положен свой отдельный скафандр.
А пока происходила сия миграция, потихонечку оклемался Парсукал -
томным голосом застонал, разлепил глаза и принялся содрогаться в рвотных
спазмах, пока не иссяк.
- Ну что, земеля, полегчало? - ласковенько так спросил Шамаш, вытряхнул
страдальца из его робы и принялся вытирать ею обильные и зловонные следы. -
Э, брат, да у тебя губа-то не дура. Ну что, пойдешь ко мне вторым пилотом?
Если нет, то блевать вначале будешь желчью, потом кровью. Затем - срать
костями. Ну как, пойдешь? Что, с радостью? Вот и паинька, молодец, хороший
мальчик. А ну давай шмелем на место, и не дай бог, если какая лажа случится.
Педерастом сделаю, гнойным, лагерным. Очко порву на менецский крест. Давно
хочу, ох давно... А ну давай вошкайся, шевели грудями, прокладывай
мастер-курс к Ориону Проксимы. Давай, давай, давай. Там самые удобные для
нас Ворота в Канал.
Наконец свершилось, великий блатной исход вступил в свой эндшпиль.
Все - уркаганы, блатари, нормальные мужики и правильные придурки с бабами и
короедами - собрались на стадионе. Впрочем, не они одни. На трибунах
стадиона против огромной эстрады сладчайше почивали путешествующие массы -
вповалку, дружно и в полном объеме. Парсукал со товарищи точно рассчитали
момент - отказаться поглазеть на солирующую поп-мадонну, судя по всему, не
захотел никто.
- Ну, фарт. Ну, мазево, - радовались пришедшие, оглядывались на спящих,
цокали языками и восторженно повторяли: - Ну, бля, лафа.
Глаза их посматривали на перстни и браслеты, на щерящиеся рты,
отливающие драгметаллами, на лакомые бедра почивающей поп-звезды. - Ща,
милая, тебе будет поп-концерт. У нас небось вхолостую не залежишься...
Настроение в народе было самым положительным, при виде Ана,
взбирающегося на эстраду, все сразу замолчали, вытянулись, забыли про
гоп-стоп и закивали с уважением и с умилением во взорах.
- А ну, сука, бля, закройте-ка пасть. Утес вещать будет. Давай, утес,
вещай.
- Значит, так, братва, слухай сюда. - Ан был деловит, сосредоточен и
краток. - Разбредайтесь по хатам, занимайте плацкарты, грейте шконки. С
понтом не базлать, пакши не распускать, инженерию не мацать, потерпевших не